Сирена
Шрифт:
Прошел январь.
Начался новый год, такой же, как все остальные. Осталось восемнадцать лет. Всего восемнадцать лет тоски по улыбке Акинли. Желания оказаться в его объятиях. Состариться вместе. Всего восемнадцать.
Мы жили во Франции. Часто пили, просто так. Я заметила, что Миаке с Элизабет нравилось разыгрывать из себя подвыпивших. Смеяться и петь непристойные песни они не могли, но зато, пошатываясь, танцевали вдвоем или с каким-нибудь случайным гостем. На вечеринке высокой моды, куда нас занесло на Новый год, они поцеловались. Им нравилось шокировать окружающих, они находили в этом особое удовольствие. Элизабет меня не удивляла – она постоянно искала острых ощущений, но то, что она сумела заразить Миаку… Мы все бегали голышом, веселились, угоняя ту машину, но Миака с каждым годом становилась все безрассуднее.
Я помнила, какой маленькой она выглядела на пляже в ночь нашего знакомства. Как обнимала меня и называла своим другом. И как мы плакали вдвоем после крушения корабля и ухода Мэрилин.
Сейчас Миака отвыкла плакать. Она стала смелой и интересной.
Не знаю, насколько служба Океан помогла мне. Характер Эйслинг только испортился, а Элизабет вряд ли могло что-то изменить. Но Миаке повезло больше всех. В предыдущей жизни она была угнетенной. Благодаря Океан Миаке не придется проживать предназначенную ей судьбу. Я радовалась, что сестру ждет новая жизнь, где она сможет добиться больших успехов.
Со временем мое плохое настроение начало надоедать Миаке и Элизабет. Порой, когда я входила в комнату, они резко замолкали. Я понимала, что они перемывают мне косточки и жалуются друг другу на мое общество или подшучивают надо мной за слабость. Я не удивлялась и не расстраивалась. Никто не в состоянии раскритиковать меня так, как я сама.
Я снова попросила разрешения увидеть Акинли и получила отказ.
Ну пожалуйста. Я не буду делать ничего плохого. Просто посмотрю, как у него дела. Меня изводит неизвестность.
Океан посоветовала набраться терпения. Глупо ожидать, что за несколько месяцев его жизнь кардинально изменится.
Почему нет? Моя изменилась за несколько дней! Я даже могу их перечислить. Ты присутствовала во многих из них. Самых драматичных.
Океан уверяла, что я устраиваю драмы. Мне нужно взять себя в руки. Она больше не может выносить мою хандру и скучает по прежней подруге. Раньше меня переполняли вопросы и тяга к жизни, а сейчас пустота.
Я бы не страдала от пустоты, если бы могла повидать Акинли. Больше я ни о чем не прошу! Пожалуйста, разреши мне хотя бы высунуть голову из воды, глянуть на его лицо, и Ты тут же меня спрячешь. Десять секунд!
Нет. Если я постараюсь и приведу себя в порядок, через несколько лет Она с радостью разрешит мне навестить Акинли.
Несколько лет?!
Черт возьми!
Прошел февраль.
Девочки еще не устали от Парижа, но меня мутило. Огни и звуки действовали на нервы. Сестры пристально за мной наблюдали, настолько их тревожила моя отстраненность. Я долго ломала голову и наконец предложила съездить куда-нибудь на День святого Валентина.
Я думала только о любви, но, окажись мы в окружении шоколадных сердец и букетов роз, я бы не выдержала. Поэтому я сказала девочкам, что они мои валентинки и мы должны куда-нибудь вырваться. Они сочли идею очень милой. Давно я не говорила таких приятных слов.
К тому времени мы успели побывать практически везде, но я знала, что сестрам понравится что-нибудь необычное. После стольких лет трудно найти новые способы отвлечься. Так что мы решили посетить все континенты и отправились в Антарктиду. Пустая и безжизненная, она была по-своему красива. Я не могла по достоинству оценить ее, но все же отметила уникальное очарование.
Мы не планировали будущее. Тут было нечего красть или брать взаймы. Мы могли бы сшить себе одежду сами, но никому не хотелось убивать животных ради шкур. Мы и так причиняли живым существам немало страданий. Поэтому, когда в платьях появились первые дыры, мы сделали быстрый заплыв вокруг континента и вернулись обратно в новых. Какая роскошь.
Я жалела, что некому написать портрет Миаки, темноволосой и смуглой, стоящей в синем платье на фоне снежной пустыни. Такая картина заслуживала места в музее. На фоне сурового ветра сестра выглядела такой хрупкой. Я боялась, что она сломается.
Сперва я восхищалась ею. Затем меня одолела тревога.
Если бы Акинли нашел в лесу не меня, а кого-то из сестер – даже Эйслинг, – хотел бы он их поцеловать? Все они красивы и загадочны для глаз обычного человека. Может, будь на моем месте Эйслинг, Акинли действовал бы решительнее. Она немного походила на Кейси. Совершенно без причины, если не считать светлых волос, я невзлюбила Эйслинг еще сильнее. Затем, вспомнив о нежной красоте Миаки, я невзлюбила и ее. А потом и Элизабет, за горящий в ней огонь.
Я завидовала сестрам. В моем воображении они целовали Акинли, оставались с ним и добивались признания в любви. В процессе злобных грез все они забирались с ним в постель и убеждали не тянуть с сексом, поскольку они этого достойны. Все они предавали меня. Мне потребовалось несколько недель, чтобы избавиться от выдуманной боли.
Сестры не понимали, почему я так угрюма. Ведь я сама хотела приехать сюда. Когда ничто – ни любопытные животные, ни наши прекрасные голоса, разносящиеся по снежной пустыне, – не могло меня больше заинтересовать, мы вернулись в Париж. Миака с Элизабет устали от меня. Если бы я потерялась в снегах, никто бы не заметил.
Прошел март.
Сестры все чаще выходили погулять без меня. Одна дома, я могла сколько угодно предаваться мыслям о своей настоящей семье. Не той, которой я лишилась много лет назад, а о трех людях, живущих по ту сторону земного шара, рядом со старым, но еще работающим маяком. Я думала о Джулии и Бене. Акинли говорил, что скоро Джулия сменит фамилию на Шафер. Интересно, они с Беном уже помолвлены? Или успели пожениться и ожидают ребенка?
Я обзавелась новой привычкой: запихивала под футболку подушку и смотрелась в зеркало. Мне казалось, что в беременности я буду прекрасна.
Неужели я когда-нибудь стану матерью? И кто будет отцом моего ребенка? К тому времени Акинли уже обзаведется собственной семьей, и его черты смешаются с чужими в детских лицах.
Когда эта мысль наконец отложилась в сознании, я едва могла вздохнуть. Так что не помню, как миновал март.
Прошел апрель.
Мир в этом году был ненасытен. Нас снова призвали на службу. Не помню, что за корабль мы потопили и где. Да и какая разница? Я не обращала внимания на лица погибших. Меня интересовало лишь одно лицо, одна жизнь. Но его я увидеть не могла, как ни пыталась.