Сирены
Шрифт:
Дайне, однако, казалось все мало. Ее губы обшарили каждый дюйм гигантского торса Бэба. Даже когда уже все кончилось, она продолжала целовать его, пока Бэб, нежно отстранив ее от себя, не шепнул: «Хватит. Перестань».
Потом она лежала в его объятиях, прислушиваясь к стуку сердца, спрятанного в недрах смуглой груди, вдыхая аромат тел Бэба и своего.
– Все равно, – тихо промолвил он. – Тебе скоро уходить. Сегодня я должен получить новую партию.
Дайна было открыла рот, но тут же закрыла его обратно. Ей хотелось провести здесь с ним всю ночь, но она прекрасно знала, что Бэб, как обычно, не позволит ей остаться у него, если ожидает прибытия товара.
– Этот придурок Смайлер приперся сюда вчера, когда ты была в Кингсбридже, – сказал Бэб, гладя ее по плечу. – Я говорил ему, чтобы он никогда этого не делал. Работа – это работа, и она не должна никак соприкасаться с моей личной жизнью. Однако, он ответил, что никогда не бывал здесь, и из-за одного раза нечего поднимать такой шум.
Много раз Дайне приходила в голову мысль уговорить его перестать заниматься своим нелегальным промыслом, однако у нее хватало ума хранить молчание в таких случаях. Своим ремеслом Бэб зарабатывал себе средства к существованию. Он сам выбрал его и нашел в нем свое место. Дайна даже и подумать не могла о том, чтобы лишить Бэба этого, возможно, его единственного достояния, точно так же, как не могла покинуть его.
– Скажи мне кое-что, мама...
Она потеснее прижалась к его теплому боку.
– Что? – сонно прошептала она.
– Для тебя это действительно не имеет значения?
– Что – это?
– То, что я – нигер.
Дайна положила ладонь ему на грудь и сквозь кожу и толстый слой мышц ощутила биение его сердца и ровное, похожее на быстро сменяющие друг друга морские приливы и отливы, дыхание. Бэб казался ей неуязвимым исполином.
– Здесь, – шепнула она, – ты тот, кого я хочу. Мужчина.
Бэб молча смотрел вверх на рваные полоски бледного света на потолке, пробивавшегося сквозь щели в ставнях, всякий раз, когда мимо дома проезжал очередной автомобиль или грузовик.
Слабый и неразборчивый шум улицы проникал в комнату. В нем смешались редкие гудки машин, мягкий шорох покрышек, лай собак, чей-то смех и слова на испанском. Где-то завизжала кошка.
Дайна украдкой взглянула на темный профиль Бэба и заметила блеск слезы, застывшей в уголке его глаза. Не говоря ни слова, она припала губами к его шее и навсегда похоронила увиденное в самых глубинных тайниках своей души.
Она проснулась посреди ночи, испытывая нечто вроде головокружения. Тут же, потянувшись рукой к месту, где обычно спал Рубенс, обнаружила, что лежит в постели одна. «Почему его нет дома? Говорила ли Мария, что он сегодня приедет поздно?» Она не могла вспомнить.
Омерзительный вкус резины появился у нее во рту. Она попыталась прогнать его, глотнув пару раз, при этом повторяя про себя: «Все вновь возвращается ко мне. Все это».
Ее прошиб холодный пот, и внезапно появилось ощущение падения. Падения в бесконечную пропасть – сквозь кровать, пол, сквозь фундамент к самому центру земли.
Она посмотрела в потолок, и он показался ей бесконечно далеким. К тому же он быстро вращался, от чего у нее заныло в висках. Дайна крепко зажмурилась, но ее голова закрутилась еще сильней. Она распахнула глаза. Что разбудило ее? Стук сердца отдавался во всем теле словно удары тяжелого молота по наковальне. Она услышала шум своего неровного дыхания, и в полной тишине этот звук показался ей настолько необычным и громким, что она невольно задышала быстрей, пока не начала задыхаться.
Она
Ощущение ужаса, зародившееся где-то в животе у нее, подкатило к горлу и застряло там, словно кость. Она попыталась подавить его, и в этот миг вновь услышала разбудивший ее звук. Она замерла и вся превратилась в слух. Когда шум раздался еще раз, она, чтобы лучше разобрать его, попробовала задержать дыхание. Пот тоненькой струйкой стекал у нее по виску: источник странного шума находился внутри дома.
Тихие, крадущиеся звуки становились все ближе, и наконец она окончательно поняла, что в доме кроме нее есть кто-то еще.
Руки ее судорожно вцепились в простыни, но она была не в силах шевельнуться. Вкус резины во рту стал почти невыносимым, и Дайну едва не стошнило. Вдруг ей показалось, будто до нее донесся низкий рычащий голос и какие-то слова на иностранном языке. То был испанский язык. Она пришла в полное смятение, еще не успев отойти от воспоминаний о Бэбе и Нью-Йорке. Какая-то часть ее продолжала жить там, за три тысячи миль от Лос-Анджелеса.
Она опять стала юной девушкой, беспомощной и запуганной, неподвижно прикованной к месту, окруженной со всех сторон зловещими тенями и недобрыми призраками. И кто-то из этого темного враждебного мира медленно, но неотвратимо приближался к ней. Ее тело неподвижно распласталось на кровати, как бабочка в гербарии натуралиста. Дайна попробовала поднять голову или хотя бы открыть глаза, чтобы увидеть, кто или что проникает сквозь открытую дверь внутрь спальни.
От резкого щелчка, раздавшегося совсем неподалеку, у нее перехватило дыхание. Дрожащая, мокрая от пота, она мысленно увидела острое, серебристое лезвие выкидного ножа, смертоносно поблескивающее в темноте. Теперь уже страх во весь голос кричал в ее мозгу, посылая вибрирующие сигналы тревоги, похожие на круги, разбегающиеся по поверхности пруда от брошенного туда камня.
Смерть витала в воздухе, и ее присутствие ощущалось столь же явственно, сколь наличие расшитых бисером занавесок, слегка трепетавших прямо над головой Дайны. Огромная, черная, зловещая тень упала на постель. Дайна попыталась закричать, но голос отказывался повиноваться ей. В ее смятенном мозгу, сменяя одна другую, вихрем проносились картины разрушения и смерти: таинственные символы, вырезанные ножом прямо на ее коже; отвратительное и ужасное изнасилование; жуткие дубинки с шипами, рвущие и кромсающие ее плоть до тех пор, пока голые кости не покажутся наружу из страшных ран; фонтанирующая кровь; нервы, вопящие от боли; и она сама – беспомощная и неподвижная.
Она набрала воздуха в легкие и, предприняв невероятное усилие, приподнялась с простыней, при этом громко вскрикнув.
– Что, черт...
Не в состоянии перевести дыхания, она поперхнулась и закашлялась.
В следующее мгновение она очутилась в плену сильных мускулистых рук и почувствовала на коже тепло чужого тела, а вместе с тем запах мужского пота, показавшийся ей смутно знакомым. Дайна открыла глаза и попробовала отодвинуться, но не тут-то было. Это еще больше усилило охвативший ее ужас. Она откинула голову назад и оскалила зубы, точно в ее жилах вдруг проснулась кровь первобытных предков. Она лязгнула зубами и вновь развела челюсти, даже не заметив, что одновременно с этим из ее горла вырвалось глухое рычание. С отчаянием в душе старалась она освободиться от смертельных объятий, но разжать их было ей не под силу.