Сириус. Книга 3. Принятие

Оля проснулась среди ночи от ужасной пульсирующей головной боли. Обхватив руками голову, она осторожно покачалась из стороны в сторону, но боль не желала уходить. Решив ополоснуть лицо холодной водой, она выбралась из-под одеяла и направилась в ванную комнату. На кухне горел свет. Родители не спали и полушепотом вели беседу. Удивляясь поздним посиделкам, Оля прислушалась.

– Антанас, разве может такое быть? – спрашивала ее мама.

– Иришка, карикатуры, оскорбительные статьи в адрес иноязычных, призывы «Иван домой» – это все ерунда. Сегодня Иван Сергеевич провел оперативное совещание штабов и сказал, что участились случаи нападения на военнослужащих и членов их семей. Ты сама знаешь, что в больницах нам уже отказывают в помощи.

– Ужас!

– Но самое главное то, что совсем недавно на одном из митингов прозвучал призыв «Вспарывайте животы беременным женам офицеров, чтобы они не рожали оккупантов».

– Я не могу в это поверить. Выходит, история повторяется. Похожие события происходили осенью 1941 года. Тогда литовские националисты с благословения немецких оккупационных властей за полгода сумели уничтожить свыше двухсот тысяч проживавших в Литве евреев и работников партийного советского аппарата. Неужели это может повториться?

– Я думаю, что да! Как раз в свете тех событий тревогу усугубляет, что отец лидера «Саюдиса» архитектор Витаутас Ландсбергис-Жемкальнис был причастен к расправе над евреями. Он, как член Временного правительства Амбразявичюса, подписал благодарственное письмо Гитлеру, в котором давалось идеологическое и правовое обоснование расправы над евреями и работниками советского аппарата. Его сынок-музыковед недалеко от него ушел. Ведь это он предложил на третьем съезде «Саюдиса» поставить к стенке всех коммунистов Литвы. Предложение тогда приняли в штыки, а он попытался все перевести в неудачную шутку.

– Тише ты, а то вдруг нас кто услышит. За эти разговоры мы запросто можем оказаться в Алитусской колонии строгого режима.

– Ну ты, мать, замахнулась. В ее штрафной изолятор я не советую и врагу попасть, а тем более не желаю своей второй половине. Я оградил нас от этого.

– Интересно, и как же это у тебя получилось?

– Я подал рапорт об увольнении в запас и его удовлетворили. В ближайшее время мы уезжаем в Россию.

– Вот это да! Ты, Антанас, как всегда, любишь удивлять.

– А что здесь ловить? Жизни нам здесь не будет, а наша держава и вовсе в ближайшее время развалится.

– Но ты же коренной литовец!

– Мне никогда не простят службы в Советской армии.

– Но ее тоже лихорадит. С антиалкогольной компанией справились, ударив самогоноварением, голодать люди привыкли, а вот с дефицитом сигарет тяжеловато. В России табачные бунты.

– Ты, как всегда, права. Стоимость пачки «Явы» доходит до пяти рублей против сорока копеек государственных.

– Там на рынках продаются даже окурки – «бычки» с подноса по пять-десять копеек за штуку и в банках. Пол-литровая стоит два рубля.

– Ирочка, ну что поделаешь, если производство табачного листа сократилось вдвое. Болгария нам недопоставила сигареты, а кубинцы остались без нашей бумаги, да еще шестнадцать табачных фабрик из тридцати двух закрылись на реконструкцию!

– А тебе не кажется, что это тоже диверсия? – Да ну брось ты. Все будет хорошо.

– Я говорила, что не нужно было продавать дом матери! Ты меня и слушать не хотел. Куда теперь изволишь поехать? Опять все начинать сначала? Ты понимаешь, что для этого моей жизни уже не хватит!

– Ирочка, я обещаю, что все будет хорошо.

Мама тихо заплакала, и от этих ее слез Оле сделалось нехорошо. Она с детства терялась от вида маминых слез. Ей захотелось ворваться на кухню, прижать ее к груди и тоже поплакать, но сказанные отцом слова ввели ее в состояние ступора. Головная боль моментально прошла, и она вернулась в комнату.

Поразмыслив, она поняла, что была очень далека от политических событий, а ведь они напрямую касались и ее. Ведь это ей пришлось уйти с последнего курса университета, ведь это она не осуществила своей заветной мечты по освоению спортивной карьеры. Она еще тогда, в 1988 году, будучи студенткой, радовалась новому движению «в поддержку перестройки» под названием «Саюдис». Они тогда не понимали, что «Саюдис» сначала негласно, а затем открыто ставил своей целью выход из состава СССР. Как раз их идеологическая пропаганда и разрушила ее дальнейшие планы. Вступив в конфликт с деканом, как оказалось, ярым националистом, она была вынуждена оставить учебу. Спортивная карьера тоже рухнула. Спорт был уже практически не нужен. Все активно начали заниматься политикой или бизнесом. А так полюбившаяся ей Литва стала в 1990 году независимой, объявив об этом на весь мир. На территории республики было прекращено действие Конституции СССР и возобновлено действие литовской Конституции 1938 года. Все бы ничего, но в ответ на это советским правительством была предпринята экономическая блокада, и жить иноязычному населению стало еще тяжелее.

Оля тяжело вздохнула, но ей стало легче от мысли, что они уедут обратно туда, где она родилась. Ведь тогда есть возможность продолжить обучение, а ее подруга Лена, которая два года назад уехала с родителями, писала, что они очень неплохо устроились. Оля подумала о работе в библиотеке, о коллегах поляках, которых придется оставить, и даже о своем любимом Вильнюсском районе преимущественно с польским населением, который объявил себя национально-территориальным районом, живущим по законам СССР. Но это все после слов отца не имело значения и тем более не внушало доверия.

На глаза родителям она решила не попадаться и тихо легла спать. Хотя заснуть не получалось из-за воспоминаний. Она поймала себя на мысли, что стала очень редко вспоминать Сережку. Возможно, все это было и правильно, ведь миновало столько лет, но сердце иногда напоминало о нем, и тогда она ощущала укор. Может, поэтому она до сих пор и не нашла в своем сердце замены ему. А почему, она не знала и знать не желала.

Всю последующую неделю они торопливо готовились к отъезду. Отец получил приличное выходное пособие, поэтому квартиру, пока не обживутся на новом месте, решили не продавать. Радовало то, что совсем недавно они приобрели новый шикарный автомобиль, чудо отечественного автопрома «ВАЗ 2108», как в шутку называл его глава семьи. За символическую плату отцу уступил свою очередь сослуживец, и теперь это избавило их от ненужных хлопот по поиску персонального водителя с личным авто. Друзья родителей были обеспокоены, что те выдвигаются в одиночку, говорили о том, что нынешние российские дороги небезопасны, приводили множество шокирующих примеров, но отец был неумолим. Он со смехом ссылался на то, что на бизнесменов они нисколько не похожи, а для бандитов, как пить дать, не представляют интереса.

Маршрут родители выбрали спокойный, через Белоруссию, и отец в приподнятом настроении духа два дня спокойно расслаблялся за рулем. Но за Невелем, в районе Великих Лук, произошла беда.

Ближе к вечеру путь их автомобилю перекрыл огромный черного цвета джип. На такой машине могли ездить только люди с большим достатком или бандиты. Из нее громко звучала популярная в этом году «ламбада». Из джипа лениво вылезли два здоровых мужика. Они вальяжно приблизились к их машине. Отец напрягся, но из салона выходить не стал.