Сирия - перекресток путей народов
Шрифт:
— Тщеславие сегодняшних жителей, — с улыбкой говорит она, — приняло другие размеры, соответствующие реальности. Оно направлено на то, чтобы превратить свой Тадмор в столицу некой особой сирийской провинции в пустыне. Жители города считают, что Хомс, становясь промышленным центром, недостаточно заботится об интересах сирийской части населения, проживающей в близлежащих к пустыне областях.
Театр на 15 тысяч мест
«Было много камней и мало хлеба…» — эти строки из стихотворения немецкого поэта и литературоведа Уланда о Ближнем Востоке периода крестовых походов всплывают у меня в памяти, когда я еду по направлению к Буере, чтобы посмотреть «театр пятнадцати тысяч».
Потом мы хотим поехать в Петру — красный город на скале, расположенный между столицей Иордании и Красным морем. Там состоялась самая значительная схватка между римлянами и арабами.
Едем по очень оживленной главной магистрали Дамаск — Амман. Беспрестанно приходится обгонять тяжелогруженый транспорт, движущийся в направлении иорданской столицы, так как снабжение Аммана и практически всей страны осуществляется главным образом по этому шоссе, ведущему также и в бейрутский порт.
За Дамаском миновали несколько деревень, где развалины времен Римской империи разбросаны вокруг, как кирпичи на строительной площадке.
Местность производит мрачное впечатление. Кажется, будто здесь прошел дождь из базальтовых камней. Мы находимся в области вулканической деятельности. С большим трудом осваиваются небольшие участки земли. Обычно для строительства используется тот материал, который имеется в данном районе, поэтому здесь дома построены из серого базальтового камня, что усиливает впечатление угрюмости и печали. Эта область некогда была житницей Римской империи, где процветали города, такие, как Буера, Канават (Каната), Филиппополь, Аварн, Гераса, Суада.
Проехав около 80 километров, мы оставляем главную трассу, идущую на восток, к Друзским горам, и подъезжаем к воротам местечка Шехба, в котором родился человек, возвысившийся по странному стечению обстоятельств до положения римского императора. Его звали Филипп, он правил с 244 по 249 год н. э. и получил прозвище Араб (или Аравитянин). Тогда было возведено много прекрасных строений, развалины которых сохранились до сих пор.
Наша машина легко мчится по дороге, построенной во времена римского господства. Она выложена из больших, тщательно пригнанных друг к другу базальтовых плит. Мы ненадолго останавливаемся у бань — они встречаются в каждом римском поселении. Здесь их выстроили с особенно широким размахом: в помещении для переодевания уместилось бы несколько современных арабских домов. Далее по мостовой, которой 1800 лет, минуем главную площадь городка и останавливаемся перед храмом из черного базальта. Филипп посвятил его своему отцу, которого он возвел в ранг божества из чувства благодарности, а может быть, из расчета: и сыну бога потом перепадет немного от его сияния. Но гордостью городка является его театр. Эта небольшая постройка диаметром 40 метров, предназначенная для двора и знати, изящно и легко вписывается в городской пейзаж и окрестности.
Прыжок от камерного театра в городе, где родился Филипп, к грандиозному театральному сооружению римской античности измеряется всего часом езды на машине. Но какая разница! Огромное здание начала II столетия в Буере имеет зрительный зал диаметром 100 метров. Тридцать пять рядов, разделенных двумя широкими проходами, концентрически сбегающими к полукругу орхестры, тремя ярусами поднимаются кверху. Две лучеобразно расположенные лестницы делят зрительный зал на три сектора. В проходах имеется множество дверей, ведущих в коридоры и на лестницы и обеспечивающих зрителям быстрый вход и выход. Длина сцены — 45 метров, она отделена кулисой, образованной двумя рядами колонн, расположенных друг над другом: нижний ряд с коринфскими, верхний — с дорическими капителями.
Рекламные проспекты утверждают, что в театре 15 тысяч мест. У меня не было времени пересчитать, но отчего-то подумалось, что стольким зрителям пришлось бы сидеть, тесно прижавшись друг к другу! Даже если цифра несколько преувеличена и мест всего 12 или 10 тысяч, факт остается фактом: здесь существовало культурное учреждение исключительных размеров. Так как число мест в театре 1800 лет назад находилось в разумном соотношении с возможным числом зрителей, то напрашивается вывод относительно величины и значения античной Буеры. В последнем столетии перед наступлением новой эры она была покорена арабами-набатеями, столица которых Петра — цель нашего путешествия. И только когда в начале II века н. э. при императоре Траяне царство набатеев было присоединено к Риму, начался расцвет Буеры. Это поселение стало столицей римской провинции Аравия, центром пересечения торговых путей со всех концов света. Путь с севера на юг, к Красному морю, проходивший через Дамаск, пересекался здесь с дорогой, связывающей южную часть Средиземного моря с Персидским заливом. Так же как и Пальмира на севере пустыни, этот город на юге достиг полного расцвета во время правления императоров сирийской династии. Филипп Араб сделал его столицей. В момент наивысшего расцвета Буера насчитывала 80 тысяч жителей.
Отличное состояние театра вызывает сегодня недоумение каждого, кто туда приходит. Ахмед открывает мне тайну. В XIII веке, когда арабы нашли наконец время, чтобы выбросить вторгшиеся банды европейских рыцарей, называвших себя крестоносцами, огромное сооружение было превращено в крепость, причем зрительный зал просто засыпали землей. Укрепили наружные каменные стены, и бастион был готов. Сирийское управление по охране древностей начало в 1947 году с того, что очистило огромный зрительный зал и сцену от земли. Вот так это сооружение сохранилось для потомков. Оно является объектом исследования многих искусствоведов и историков.
Сегодня в театре тоже много людей. Вместе с ними я поднимаюсь по лестнице зрительного зала до самого верха театра, который замыкает колоннада. Отсюда открывается великолепный вид на все сооружение и на селение Бусру. Ахмед, разумеется, остался внизу, но совсем не потому, что ему не хочется считать семьдесят ступенек, так по крайней мере он уверял меня, а потому якобы, что он хочет продемонстрировать мне отличную акустику. Нормальным голосом он начинает считать по-арабски: сифр, вахид, иснан (ноль, один, два). Затем он произносит все тише: слас, арба, хаме, ситт (три, четыре, пять, шесть), под конец шепчет: саб, саманин, тис, ашар (семь, восемь, девять, десять). Я без труда улавливаю каждый звук.
Неожиданно рядом с Ахмедом остановился седой пожилой мужчина. Широким движением он набрасывает шаль на шею, протягивает вперед руку и начинает громко декламировать. Четко и понятно доносится до нас его голос, и я слышу слова Катулла:
Nulla potest mulier tantum se dicere amatam vero,
quanta in amore tuo ex Parte reperta mea est…
Нет, ни одна среди женщин такой похвалиться
не может преданной дружбой, как я, Лесбия,
была тебе другом.
Крепче, чем узы любви, что когда-то двоих
нас связали,
Не было в мире еще крепких и вяжущих уз.
(Пер. А. Пиотровского)
Рим встречается с арабами
Визу в Иорданию мне оформил тогдашний иорданский посол в Дамаске, симпатичный пожилой человек; я познакомился с ним на концерте немецкого квартета Эрбена в Дамаске, и он в очень трогательной форме — он прекрасно говорит по-немецки — благодарил меня, хотя, к великому моему сожалению, я не мог приписать себе ни малейшей заслуги в этом чудесном вечере. Я ему и сказал об этом, но ему было достаточно, что я приехал из страны, в которой создают такую музыку.