Сирия - перекресток путей народов
Шрифт:
— Но это ненадолго. — Сирийский инженер был настроен очень оптимистически. — Здесь скоро вырастет город с прекрасными домами, школами, детскими садами, и наши семьи будут жить там.
— Так оно и будет, только мы тогда, — Игорь показал на себя и своего товарища, — будем строить новую плотину, где-нибудь в Африке или в Азии, плотину, которая избавит людей от голода.
Это был повод чокнуться. Мы выпили за дружбу, за мир, за наши семьи.
Наутро, умывшись на улице, вылив друг другу по миске воды на голову, мы сели в «лендровер» и отправились к реке. Когда через несколько минут мы прибыли на место и вышли из машины, меня охватило нечто вроде смятения: передо мной сползала вниз каменистая земля, а рядом лениво текла желтая, грязная вода реки. В нескольких шагах слева от нас стоял генераторный агрегат, а метрах в ста справа — два бензиновых бака, выкрашенных в красный и желтый цвета и поставленных на козлы. В беспорядке валялись несколько сваленных труб. И это — строительная площадка Евфратской плотины, которая изменит облик Сирии?
Юсеф заметил мое недоумение и, смеясь, хлопнул меня по плечу.
— Ты как-то рассказывал мне, что не смог в жалких холмах и могилах Мари увидеть роскошь и великолепие города в прошлом. Сейчас у тебя получается еще хуже: ты не способен заглянуть в будущее!
И он с восторгом рассказал мне:
— Смотри, там, впереди, будет построена плотина; гам и приблизительно там будут установлены турбины. Здесь будет начинаться озеро. Наконец можно будет покончить с засухой и наводнениями во время половодий, бичом этого края, и обработать много тысяч гектаров плодородной пахотной земли. А там, где стоит барак, в котором мы только что были, вырастут новые заводы и город на тридцать-пятьдесят тысяч человек, он станет центром сирийского рабочего класса. И электроэнергию они будут получать от турбин плотины. Это такие дела, с помощью которых удастся преобразить древний, отсталый Восток; это битвы в которых мы окончательно разобьем империалистов и внутреннюю реакцию. Вот посмотришь.
5 июля 1973 года я во второй раз поехал на плотину. За прошедшие годы там многое изменилось. В Алеппо вместе с Юсефом мы сели в современный удобный автовагон, который повез пас на восток.
— Ты можешь вспомнить наш прошлый разговор? — спрашивает Юсеф. — За это время мы почти закончили строительство плотины; через несколько минут ты сам сможешь в этом убедиться. Вся наша страна очень сильно развилась за прошедшие годы. Под Пальмирой, где ты «встречался» с царицей Зенобией, были обнаружены значительные месторождения фосфатов — главным образом с помощью Польши, уже давно начато производство азотных удобрений. Существовавшая еще с тридцатых годов отрасль текстильной промышленности — производство хлопчатобумажной пряжи, трикотажа и тканей — сильно расширилась, в основном благодаря машинам, поставленным нам ГДР, и европейские страны должны быть готовы к тому, что в скором времени они будут получать от нас все меньше хлопка и будут вынуждены покупать нашу готовую продукцию.
Построены сахарные заводы и предприятия по переработке овощей и фруктов. Производство цемента, начавшееся в тридцатом году — построенный тогда цементный завод в Дамаске был первым заводом в Сирии, — значительно возросло. Между прочим, участие ГДР в великих планах индустриализации Сирии можно видеть в самом прямом смысле этого слова. Несколько цементных заводов построено из ее продукции, и предусмотрено строительство еще нескольких. Самые большие элеваторы, а также многочисленные трансформаторные подстанции для электрификации страны сооружены твоими соотечественниками. Вообще строительство инфраструктуры с помощью социалистических стран было для нас особенно важным делом.
Новый автовагон быстро доставляет пас к месту назначения. Он действительно современен и удобен, плохо только, что набилось много народу. С нами в Табку поехало много людей на праздник открытия плотины.
Когда мы прибыли, я не сразу смог сориентироваться, потому что хорошо помнил жалкие глиняные лачуги и барак, в котором жили инженеры. Разница колоссальная. Возник современный город. В многоэтажные дома поселили уже 30 тысяч человек, в первую очередь 11 тысяч сирийских строителей и их семьи, а также советских инженеров и специалистов — примерно тысячу. На вокзале и на улицах царит страшная сутолока. Собрались все местные жители, и тысячи людей приехали из других районов, чтобы увидеть, как закроется последняя щель плотины, а с ней прервется и древний путь Евфрата. Уже через несколько минут я потерял Юсефа из виду. На всех перекрестках ликующие сирийцы громко выражали свой восторг. «Да здравствует арабо-советская дружба!» — кричал кто-то из толпы, поднятый на плечи окружающими, и опять изо всех сил, насколько позволяют глотки, отвечал ему многоголосый хор. В который раз слышится главный лозунг партии Баас (Партии арабского социалистического возрождения): «Единство, свобода, социализм!»
Я подхвачен ликующей толпой и теряю всякую ориентацию. Несколько арабов, приняв меня за русского, хватают и сажают на плечи. Я наслаждаюсь чувством симпатии и признательности: к чему разочаровывать? «Русский» здесь синоним всего хорошего, доброго, прогрессивного; это относится и ко всему социалистическому содружеству. Стало быть, и ко мне тоже. От старого барака не осталось и следа. С высоты плеч сирийских рабочих я могу хорошо рассмотреть всю окрестность. Мощно поднимается плотина, выделяясь среди высоких кранов.
Президент Сирии обращается к тысячам людей. Он благодарит сирийских рабочих и инженеров и выражает благодарность советским друзьям за их помощь, характеризуя плотину как памятник дружбы между арабским и советским народами. Да, это памятник двадцатого столетия — не фараонам и царям, не кровавым победам или военным завоеваниям, а народам. Наступает торжественный момент: нажатие на кнопку, и многотонные цементные блоки устремляются в коричневые воды и на вечные времена преграждают им путь. Эта кнопка закрывает плотину, но одновременно открывает новую эру в истории Сирии. Мечта стала действительностью.
Во многих местах рабочие снимают полотно с больших стендов. «Мадинат-ас-Саура» («Город революции») — написано на них. Так будет отныне называться город — достойным именем в честь незабываемого, поистине революционного подвига.
Из сообщения АДН от 18 марта 1978 года:
«Гидроэнергетический комплекс на Евфрате, самый грандиозный народнохозяйственный проект в истории Сирии, в субботу окончательно сдан в эксплуатацию. Пуск в эксплуатацию последнего из восьми турбогенераторов явился завершающим актом двенадцатилетнего тесного сотрудничества между сирийскими и советскими строителями и специалистами с момента подписания договора в январе 1966 года. В большом торжественном митинге, состоявшемся по поводу открытия плотины, приняли участие президент Хафез Асад, советская правительственная делегация, а также десятки тысяч строителей плотины и пионеры освоения целины!»
Возрождение
Наконец эта встреча должна произойти. С того времени, когда я был в последний раз в отцовском доме Ибрагима Хасани, я больше не видел его. Тогда он почти не принимал участия в разговоре. Юсеф, его двоюродный брат, позднее рассказал мне, что он стал учителем, а сейчас работает в сельскохозяйственном управлении губернаторства Латакия. В этой должности его вместе с несколькими коллегами делегировали в ГДР, а после возвращения он просил передать мне, что если я захочу присутствовать на торжественном открытии сельского кооператива, то должен скорее приехать к нему в Латанию.
В порту Латании
Опоздав на несколько минут, я оказываюсь в условленном месте, рядом с небольшим чистеньким отелем «Гамаль» на морской набережной. Ибрагим уже стоит у входа и ждет меня. Ужасно неприятное чувство давит, как тяжкий груз: во всем мире от немцев ждут пунктуальности. Ибрагим не один: около него стоит небольшого роста худощавый мужчина с большими усами. Мы знакомимся. Спутника Ибрагима зовут Рифаи, он из дирекции окружного археологического управления.
При обсуждении программы я оказываюсь в сложном положении. Ибрагим хочет показать мне современную Латанию, а г-н Рифаи слышал, что я интересуюсь еще и древней историей, и он хотел бы провести меня по всем историческим местам. Оба горят миссионерским пылом, чтобы показать мне прошлое и настоящее величие города. Я постоянно раздираем между прошлым и настоящим.