Сиротка для дракона. Боевой факультет

Шнейдер Наталья

— Да, я осознал это, — терпеливо произнес Бенедикт.

— Не вижу причин продолжать ссору. — Я натянуто улыбнулась. — Хорошо, что то… недоразумение разрешилось.

В конце концов, я ему тоже тогда здорово навешала. Пусть уже успокоится сам и оставит в покое меня. Глядишь, и смогу ходить по парку без сопровождения.

Переплетя руки, мы выпили, каждый из своего бокала.

— Значит, теперь на «ты», — улыбнулся Бенедикт, к моему изумлению не собираясь покидать нашу компанию. Рассыпался в комплиментах Оливии, высказал несколько и мне,

вспомнил каких-то общих знакомых с целителем, не замечая или делая вид, будто не замечает, что мне в тягость его общество. Оливия то и дело внимательно поглядывала на меня, но, видимо, решила не портить на балу настроение другим. Как я прочла в брошюрке правил хорошего тона, взятой в библиотеке, — кислое выражение лица, сплетни и ссоры на балу так же неуместны, как танцы на похоронах. Пришлось улыбаться и мне. Когда рядом появился Феликс и, извинившись перед остальными, пригласил меня на вальс, обещанный ему, я обрадовалась.

Феликс вел хуже Себастьяна, а может, это я устала и стала невнимательней, но в этот раз мне пришлось следить за своими ногами, вместо того чтобы с удовольствием танцевать и болтать. А когда танец закончился и я присела в реверансе, закружилась голова. Если бы я не опиралась на руку Феликса, пошатнулась бы, а так удалось сохранить равновесие. Никто не заметил.

Почти никто.

Потому что, когда Феликс, как полагалось этикетом, спросил, куда меня проводить, и услышал «на галерею», он нахмурился, а шагнув на лестницу впереди меня, сжал мою руку так, словно я уже собиралась падать.

И если говорить правду, сделал он это не зря. В голове мутилось, мир как будто плыл, и почему-то было очень трудно сосредоточить взгляд.

Неужели я настолько устала, протанцевав с непривычки несколько часов?

Оглянувшись на меня, Феликс нахмурился, но промолчал. Найдя свой бокал, я выхлебала его в пару глотков, забыв о том, что барышне приличествует томно потягивать из бокала. Лимонад горчил — или я просто не успела понять вкус, проглотив все разом.

Ставя бокал, я пошатнулась, пришлось опереться на стол.

— Нори, сколько ты выпила? — вдруг спросил Феликс.

Я подняла на него взгляд. Лицо парня расплывалось.

— Бокал игристого.

— Дурачка из меня не делай. Перебрала — так и скажи, все мы люди, со всеми бывает.

— Честное слово, один бокал! Я бы и тот не стала пить, но Бенедикт заладил — в знак примирения, то, се.

Он взял мой бокал со стола и бесцеремонно сунул туда нос.

— А это что?

— Лимонад.

— Лимонад, ха! Да от него так винищем разит, что закусывать от одного запаха можно!

49

Я ошарашенно на него посмотрела. Точнее, попыталась посмотреть — но не смогла сосредоточить взгляд на плавающем лице.

— Погоди…

Мысли путались. Я тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, и едва не свалилась — Феликс подхватил меня в последнюю минуту. Бесцеремонно обнял за талию и поволок куда-то вглубь галереи.

— Погоди, — повторила я.

Хотелось остановиться, чтобы нормально поговорить — почему-то это казалось очень важным, но сосредоточиться одновременно на равновесии и словах не получалось. — Да куда ты меня тащишь!

Феликс довольно грубо пихнул меня на банкетку. Рядом увлеченно целовалась какая-то парочка, совершенно не обращая на нас внимания, парень двинул ногой, опрокинув бокал, тот покатился, оставляя мокрый след. Я подскочила, чтобы его поймать, — не знаю, почему мне захотелось немедленно начать его ловить. Феликс не дал мне встать, жестко надавив на плечо. Я тут же начала оправдываться:

— Честное слово, один бокал… И еще лимонад мне сейчас показался…

— Говорю тебе, не надо из меня дурака делать!

— Да я ни разу в жизни не пила! И сегодня не собиралась, если бы не Бенедикт!

Неужели он меня отравил? Но вино проверили двое. Конечно, парень с целительского мог оказаться приятелем Бенедикта, но Оливия?

— Так, — сказал Феликс. — Сиди тут. И упаси тебя пресветлые боги вставать и пытаться спуститься по лестнице.

— Но я обещала танцы! — Я потрясла заполненной книжечкой. — Это неприлично, обещать и…

— Барышня, которая на ногах не стоит, вот что по-настоящему неприлично! Сказал, сиди здесь! Сейчас найду кого-нибудь из наших…

— Я обещала, а обещания…

Феликс выругался и толкнул меня обратно. Я упала на банкетку, не удержав равновесия, стукнулась затылком о стену. Зашипела, схватившись за голову.

— Ты чего дерешься!

— Это тебя шатает, как… — Он вздохнул, склонился, заглядывая мне в глаза. — Нори, очень тебя прошу — не заставляй меня вспоминать, что ты не только красивая девушка, но и боевик, и успокаивать тебя так, как я успокаивал бы перебравшего парня.

— А как? — полюбопытствовала я.

— По морде, если по-другому не понимает.

— У самого-то давно синяки сошли? — возмутилась я.

— Нет. Только поэтому я пока с тобой нянчусь. Пожалуйста, посиди тут, я найду кого-нибудь из наших, чье отсутствие никого не оскорбит и кто сможет проводить тебя в общежитие. И, умоляю, не подходи к лестнице — свернешь, к тварям, шею.

Мне нужно было, непременно нужно было ему сказать, что я не пила ничего, кроме того бокала и…

— Лимонад был горький.

— Я понял, — неожиданно терпеливо сказал он. — Посиди. Обещаешь, что одна с места не сдвинешься?

— Зануда. Обещаю.

Я прислонилась затылком к стене, закрыла глаза. Голова кружилась все сильнее, в ушах звенело, банкетка подо мной то подлетала вверх, то проваливалась вниз, или я сама то подлетала, то проваливалась. Хотелось спать и одновременно — вскочить и бежать танцевать. Я даже попыталась встать, потом вспомнила об обещании, данном Феликсу. Но ведь другим парням я обещала раньше, первое слово дороже второго!

Но ведь и Феликсу…

Я крутила эту дилемму так и этак, поражаясь собственному тугодумию, когда меня тронули за плечо.