Сиротка. Дыхание ветра
Шрифт:
Сияя от счастья, Эрмин залилась смехом.
— Ты присмотри за детьми, — сказала Эрмин. — Монахини были несколько удивлены, узнав, что вся моя семья будет присутствовать на концерте. Чтобы вы не смешивались со слушателями, вам отведут смежное помещение. Так вы будете совсем рядом со сценой, но чуть в стороне от публики. Мне хотелось взять с собой Киону, но твоя мать не разрешила. Я не настаивала.
Тошан закурил. Прикрыв веки, он, казалось, полностью погрузился в свои мысли.
— Мимин, — произнес он неожиданно, вынимая из кармана листок бумаги. — Я чуть не забыл! Вы с Талой так настаивали, чтобы я все эти три дня отдыхал, что я забыл про песню, которую написал для тебя солдат Лебрен. Его интересовало твое мнение… Это славный
— Тебе так много пришлось пережить в эти дни, родной, что тебя можно простить. «Прощание солдата» [70] . Название трогательное!
Эрмин развернула листок и начал вполголоса читать текст песни.
Сядь рядом со мной, подружка моя, Скажи мне вновь, что любишь меня, Скажи мне вновь, что будешь со мной, Что станешь моей судьбой. А я покидаю мой отчий край И всем друзьям говорю: «Прощай!» А волны бушуют и там, и тут, Немецкие пушки бьют. Повсюду орудия сеют смерть, Но, чтобы мир защитить, О матушка, мы одолеем смерть И станем как прежде жить [71] .70
Песня написана солдатом Роланом Лебреном, который родился в Амки 10 октября 1919 г. в семье музыкантов. В 1940 г. он записал свой первый альбом и вскоре стал хорошо известен квебекской публике. Его песни говорят о любви, о тоске по дому. Их передавали по квебекскому радио во время войны, они звучали даже в Европе.
71
Перевод М. Яснова.
— Песня мне очень нравится, — объявила Эрмин, — жаль, что я не знаю мелодии. А текст печальный и правдивый. Я могла бы исполнить ее сегодня вечером… Это было бы актуально, многие солдаты должны чувствовать то же самое.
— Споешь в следующий раз, — предложил Тошан. — Мелодия простая, но у меня нет слуха и я не смогу напеть ее.
Эрмин убрала листок в сумочку, чтобы он не потерялся. Муж с женой вышли к Тале, Шарлотте и Кионе, ожидавшим их в кухне, где царило настоящее веселье.
— О, дети мои! — воскликнула индианка. — Какие же вы красивые! Хорошего вам вечера!
— Мимин, — звонко позвала молодую женщину Киона, — а не может ли Луи приехать поиграть со мной? Мне так хочется его видеть!
— Ничего не могу обещать тебе, дорогая! — ответила Эрмин. — Но Мукки, Лоранс и Мари останутся с нами до понедельника.
Она нежно погладила золотисто-рыжие волосы девочки и поцеловала ее в лоб. На улице послышался сигнал клаксона. Пора было ехать. Шарлотта надела шляпу и пальто. Несмотря на то, что жениха не было с ней рядом, она с радостью ожидала предстоящего вечера.
На месте водителя сидел маститый врач, специализировавшийся на лечении туберкулеза, он тут же завел разговор с пассажирами. Больше всего он расхваливал санаторий, который представлял собой образец современного комфортабельного медицинского учреждения.
— Все с нетерпением ждут вас, — объявил он, когда машина остановилась у здания санатория, многочисленные окна которого были ярко освещены. — Благодарю вас за то, что вы сумели уделить нам немного времени и подарили возможность насладиться вашим талантом! Я счастлив также, что могу сказать слова благодарности уважаемой Лоре Шарден,
— Это все — дело ваших рук! — ответила Эрмин. — Сестра Аполлония, которую я имела удовольствие повстречать в декабре, все мне объяснила. Ко всему прочему санаторий стоит в идеальном месте: на берегу озера, из окон видны горы. Летом пациенты могут наслаждаться живительным воздухом.
Тошан помог жене выйти из машины. Он заметил, как дрожит ее маленькая рука, затянутая в перчатку, на лице ее лежала тень беспокойства.
— Как я волнуюсь! — проговорила Эрмин вполголоса, поскольку Тошан не сводил с нее озабоченного взгляда. — Будь то в Квебеке, в Монреале или здесь, я всегда безумно волнуюсь перед выступлением!
Шарлотта, верная своей роли ассистентки, протянула молодой женщине мятную пастилку.
— Ну, мужайся, Мимин! — прошептала она. — Вспомни, ты пела в санатории на озере Лак-Эдуар без всяких репетиций. Мукки тогда был совсем еще маленьким.
Эрмин сумела взять себя в руки, когда вошла в большой зал, где ее с нетерпением ожидала публика. Здесь же собрался и весь персонал, но Эрмин видела лишь тех, кто занял стулья, поставленные полукругом. Многие пациенты были истощены, на исхудавших лицах, несмотря на усталость, читалось предвкушение развлечения. Когда Эрмин предстала перед собравшимися, по залу пробежал восхищенный гул. Для этих людей, влачивших свое существование в четырех стенах, в постоянном соседстве со смертью, эта молодая певица была воплощением здоровья. Она вся светилась — и волосы медового цвета, и розовые губы, и голубые глаза.
Директор торжественно объявил начало концерта. Пианист, специально приехавший из Сент-Эдвиж, занял свое место.
«Мы репетировали здесь сегодня утром, — думала Эрмин. — О, Сент-Эдвиж! Там живет Овид Лафлер. Возможно, они даже знают друг друга… Странно, стоило мне решить, что следует избегать Овида, как я просто перестала его встречать». Она вздохнула: удивительно, подумала она, что этот молодой учитель мог всколыхнуть в ней подобные воспоминания. Теперь это казалось Эрмин таким далеким и не важным. Мысли ее вернулись к аккомпаниатору. «Нужно спросить, не знает ли он “Прощание солдата”»… Он, конечно, способный молодой человек, но до Ханса ему далеко! Бедный Ханс! Вот уж кто был настоящим артистом! Умереть таким молодым… Но смерть не выбирает. Вот и Поль Трамбле не знал, что доживает последние деньки, когда похитил нашего Луи!»
Сидевшего поодаль Жослина Шардена тоже донимали невеселые мысли.
«Не стоило приезжать сюда с Лорой, — думал он. — Боже мой! Здесь все как прежде! Как будто я вернулся на берега озера Лак-Эдуар в те времена, когда думал, что помру от этой чертовой чахотки. И вовсе не всех больных спасает хорошая еда и свежий воздух. В лучшем случае это может продлить им жизнь, только и всего! Боже, почему ты подарил мне, такому большому грешнику, шанс выздороветь?»
Лучезарное лицо дочери заставило его забыть об этих мыслях, Лора и дети тоже не отрывали от нее взгляда. Тошан и Шарлотта после привычных приветствий заняли места рядом с ними.
Наконец зазвучал чудный хрустальный голос Соловья из Валь-Жальбера. Эрмин пела «Золотые хлеба» — классический фольклорный репертуар.
Слышал ли ты на холмах, Как поют, на ветру трепеща, Золотые посевы, звеня Спелым колосом, Бога хваля?Лора задумчиво прислушалась. Эрмин с удивительным мастерством интерпретировала самые различные произведения. Даже на самых высоких нотах ее голос звучал с удивительной нежностью и поистине женской чувственностью. Когда Эрмин начала романс Жана Саблона «О, вы прошли, не взглянув на меня», это проявилось еще ярче.