Сиротка
Шрифт:
— Эрмин! — позвала она. Ни среди деревьев, ни в зарослях кустарника, ни у плотины она не увидела девичьей фигурки в костюме лавандового цвета.
Лора подождала ответа — не более пары секунд, которых оказалось достаточно, чтобы перевести дыхание. Внезапно на расстоянии трех футов от себя она увидела жакет дочери.
«Значит, Жозеф не ошибся, она здесь проходила», — сказала она себе, продолжая карабкаться вверх.
Спрятавшись за густым кустом, Эрмин следила за передвижениями матери. Девушка передумала умирать. Постояв какое-то время на самом краю обрыва, она отошла подальше, легла на землю и погрузилась в размышления. Будучи пламенной католичкой, Эрмин считала самоубийство проявлением трусости, поступком, заслуживающим Божьего
«У меня нет права убить себя, — подумала она. — Слишком многие умирают, хотя любят жизнь, невзирая на свои страдания, болезни и нищету. Это был бы тягчайший грех. Несчастная мадам Аглая угасла в страшных муках, Тошан погиб в пламени…»
Лора позвала снова, но на этот раз ее голос прозвучал пронзительно, в нем слышался страх. Эрмин выжидала, не зная, как ей поступить. У нее еще было время убежать туда, где березы и лиственницы могли надежно укрыть ее от глаз матери. Но, исполненная ненависти и гнева, она вдруг ощутила острое желание встретиться с ней лицом к лицу, наказать виновную, осыпать оскорблениями, а потом нанести решающий удар.
— С сегодняшнего дня больше никогда я не назову тебя мамой, больше никогда ты меня не увидишь! — сквозь стиснутые зубы пробормотала она. — Я отказываюсь от тебя, я больше не люблю тебя!
Эрмин приготовилась к противостоянию. И все-таки в глубине души она еще надеялась услышать опровержение. Когда Лора оказалась в нескольких шагах от ее укрытия, с растерянным взглядом, растрепанная, с искаженным от страха лицом, девушка выскочила из-за куста и встала перед ней.
— О, дорогая! Спасибо, Господи! Спасибо! — пробормотала ее мать.
— Не подходи ко мне, — пригрозила девушка. — Как ты меня нашла?
— Жозеф видел, как ты поднималась, — задыхаясь, выпалила Лора. — Все тебя ищут, и я чуть не умерла от тревоги. Моя дорогая девочка, прошу тебя, выслушай! Я знаю, что ты убежала из-за письма Шарденов. Думаю, они наконец выплеснули свой яд!
— Да, ты выбрала хорошее слово — «яд»! Я отравлена тем, что узнала, я от этого чуть не умерла, — жестко ответила Эрмин. — Ты врала мне много месяцев, с того дня, когда я имела несчастье постучать в дверь твоего номера в отеле. Еще час назад мне невыносима была мысль о встрече с тобой. Уходи! Или поклянись мне, что Мари Шарден, сестра Жослина, солгала. Поклянись, если сможешь!
Лора протянула к ней руки и сделала шаг вперед.
— Стой там, где стоишь! — крикнула Эрмин, вынимая свернутый вдвое листок, который она спрятала в корсаже.
Она бросила его матери. Лора подняла письмо и торопливо его прочла.
— Мари Шарден написала правду, или, скорее, то, что она считает правдой. Дорогая, я не осмелюсь поклясться в обратном. Я хочу только, чтобы ты меня выслушала, чтобы ты знала, что со мной произошло в действительности, — сказала Лора.
— Не называй меня «дорогая», потому что я не могу назвать тебя «мама»!
Девушка заплакала, на лице появилось горестное выражение.
— Умоляю тебя, выслушай! Эрмин, два месяца я была проституткой, это правда. Два ужаснейших месяца в моей жизни, два самых омерзительных месяца. Тогда я и познакомилась с твоим отцом, потому что Жослин действительно твой отец.
Их разделяло расстояние в три фута, свежий ветер с озера Сен-Жан обдувал их лица. Солнце спряталось за облаками. Лора заговорила громче, чтобы перекричать оглушительный шум водопада.
— Когда я приехала в Труа-Ривьер, моего брата Реми недавно похоронили. Родители наши умерли, и я осталась одна в незнакомой стране. Мне предстояло найти работу, жилье. Первые три недели я жила в комнате Реми. Я съела все, что было в его шкафчике для провизии, не осмеливаясь выйти на улицу. Но хозяин дома попросил меня съехать, потому что уже сдал комнату другому владельцу. Я бродила по улицам, горюя об умершем брате, голодная и испуганная. Ко мне подошел один человек. Он был со мной любезен, предложил работу официантки в местном отеле-ресторане. Заведение оказалось в ужасном квартале. Я не сразу поняла, чего он от меня хочет. Но когда поняла, то с возмущением отказалась. Этот человек избил меня так, что я две недели не вставала с постели. Он меня изнасиловал. На следующий же день он пригрозил, что убьет меня, если я попытаюсь сбежать. Я сожалею о том, что мне приходится рассказывать тебе такие ужасные вещи, которые не предназначены для ушей целомудренных девушек…
Изумленная, окаменевшая от отвращения Эрмин не ответила.
— Этот человек по-своему влюбился в меня. Он неусыпно за мной следил и пользовался как игрушкой. Но это не мешало ему приводить ко мне в комнату клиентов. Однажды вечером вошел Жослин — оробевший, не знающий, куда девать глаза от стыда. Не торопись осуждать его. Многие мужчины прибегают к услугам падших женщин. Он, в отличие от остальных, показался мне милым и внимательным. Он не прикоснулся ко мне. Я подумала, что он не такой, как все. Я плакала в его объятиях, рассказала свою историю, поведала о том, как стыжусь того, что опозорена навеки, — я, которая всегда мечтала о семье и уютном доме…
Лора дрожала. Солнце клонилось к закату, и на плотину легла густая тень.
— Эрмин, Жослин сразу полюбил меня. Пообещал, что спасет и увезет далеко-далеко. Сказал, что у него есть сбережения и нам хватит денег, чтобы уехать из Труа-Ривьер. Теперь ты понимаешь? Из-за меня семья от него отказалась, из-за меня он бросил свою работу и стал траппером. Неделю он ходил ко мне как клиент и платил за ночь, но никогда ничего от меня не требовал. Он приносил мармелад и карамельки. Мы подготовили план бегства. Для этого мне понадобилась особая одежда, Жослину удалось ее достать. В один благословенный вечер он забрал меня из дома палача, державшего меня в своей власти. Они с твоим отцом подрались. Но никто не мог бы побороть Жослина, он превратился в настоящий ураган. Прошло немного времени, и мы поженились. Ты родилась через год после венчания. Как мы гордились тобой, как были счастливы! Ты дочь честного человека, плод нашей искренней любви, в этом я могу тебе поклясться!
Теперь пришел черед Эрмин задрожать. Рассказ Лоры поколебал ее решимость вечно ненавидеть и презирать мать.
— Но ты ведь не была привязана? — не удержалась она от вопроса. — Ты могла найти приют в монастыре, и монахини защитили бы тебя, разве нет? Ты могла покончить с собой, чтобы избежать бесчестья! Я бы предпочла умереть…
— Но я не хотела умирать, Эрмин! Наоборот, я боялась, что меня убьют, если я попытаюсь сбежать. Посмотри!
Лора высоко, почти до плеч, подняла платье и атласную комбинацию, повернувшись к дочери спиной. Розовые шрамы виднелись на ее спине и бедрах.
— Однажды утром я взбунтовалась, — сказала она. — Тот человек жестоко отхлестал меня ремнем. Я никогда не осмелюсь рассказать тебе, через что мне пришлось пройти.
Подол платья упал, к величайшему облегчению Эрмин. Снизу донеслись отголоски криков. У основания желоба, по которому сплавляли бревна, стояли Арман с Жозефом и делали им знаки руками.
— Моя дорогая девочка, вернемся домой, — взмолилась Лора. — Я не хочу давать им повод для разговоров. Маруа наверняка ломают голову над вопросом, что мы здесь делаем. Мы все обсудим дома, и ты примешь решение, как тогда, в отеле, год назад. Господи, все сначала! Но теперь ты знаешь правду, и даже если не сумеешь меня простить, у меня стало легче на душе. Я с ума сходила от страха, ожидая, когда же Шардены расскажут тебе свою версию истории. Они видели во мне презреннейшее из земных существ, грешницу вроде тех, кого в древние времена побивали камнями. Твой отец без колебаний пожертвовал своей репутацией и своей честью во имя любви, вырвал меня из когтей чудовища, укравшего у меня невинность. Теперь ты можешь себе представить, как я обожала Жослина? Он спас меня. Мы любили друг друга, верь мне.