Сиртаки давно не танец
Шрифт:
– Аделька, да ты уже совсем спишь? Укатали Сивку-Бурку! Ирка, а у подруги уже совсем глаза закрываются! Глянь, глянь на неё – заснула на ходу.
– Ну так ты же ей поесть не давал! «Давай выпьем, давай выпьем!» Хорошо, что я ей уже постелила! Адель, хочешь спать? Пойдём, я тебя проведу! – Ирина участливо отодвинула от неё тарелку с недоеденным пирожком.
– Конечно, хочет! Надо же, как быстро пролетело время. Оказывается, уже полпервого! Сарделька, тебе когда на работу?
«О чём он спрашивает? Какая „работа“? Ах, да… работа… работа… я же работаю…»
Окно выходило на море. Как этим морякам там живётся на этих больших сухогрузах? Зажгли огни. Они, наверное, тоже сейчас смотрят на материк и думают, когда уже припаркуемся? Хочется им,
Небывалое, неведомое доселе спокойствие вдруг охватило Аделаиду. Даже не нужен ингалятор. Всё нормально. Как интересно – эта входная дверь со стеклянными вставками, эти кнопки, астма – всё это было в прошлой жизни. Сейчас всё по-другому. Иногда невесть откуда взявшаяся молния вот так разрезает жизнь на «до» и «после»! «До» было вчера, на улице, по которой сюда шла, в кондитерской, где брала «эклеры»… «После» стало от «сейчас» и навсегда. На всю жизнь, где бы она не очутилась…
– У-У-У-ишь как развезло девку! – сердобольная Ирина помогла ей пройти по коридору.
– Да нет, всё нормально… я сама… я не пьяная…
– Конечно, сама! Я только свет тебе погашу. Спокойной ночи!
– Да… спокойной… Прощайте, Владимир Иванович!
Она плотно прикрыла за собой дверь с окошечками и, не раздеваясь, прилегла на широкую деревянную кровать. Такую же широкую, как у них дома матрас на полу, на котором они с Лёшей спали.
Простыни были на удивление прохладными. Это было особенно приятно, потому что в воздухе стояла невыносимая духота.
Что ещё может произойти со мной в этой жизни? Всё уже произошло и закончилось. А вокруг тишина, вокруг ни души и у меня ничего нет. Значит, сбывается мамино пророчество «За бортом!»? Да… медленно и верно сбывается…
Аделаида вдруг с огромным удивлением поняла: вместо того, чтоб ей было плохо, ей безумно хорошо! Откуда это? Какое-то почти неземное счастье медленно разлилось по всему телу. Стало легко и спокойно. Такого умиротворения, такой томной неги она не испытывала никогда. Казалось, в сосудах кровь превратилась в нежный, живительный бальзам, омывающий своей прохладой и свежестью всё, что за столько лет накопилось в душе. Все земные проблемы, горести ушли и растворились где-то в вечности. Осталось только ощущение тихой радости, как если б она прикоснулась к чему неведомому.
Хрустящее постельное бельё источало нежный аромат фиалок. Он проникал через каждую пору в коже, и от этого лесного аромата тело таяло и становилось невесомым. В тёмное окно смотрели яркие, очень яркие звёзды. Так низко звёзды висят только в далёких степях или над уснувшим морем… Она сегодня узнала самую самую страшную тайну на свете: её дед, её родной, собственный дед был убийцей. Адель сейчас лежит на кровати в доме у сына расстрелянного им друга. Удивительно, но ей и это теперь безразлично. Всего пять минут назад был стресс. Он прошёл. Он прошёл почти мгновенно, незаметно, не затронув тонких струн души, как если б они уже давно были порваны. Немного неловко, конечно, перед Владимиром Ивановичем, но именно «неловко», и ничего более.
Всё стало простым до безобразия. Действительно: что произошло? Ну, предал, ну расстреляли… Один дед, что ли, был в НКВД? Да их по всей стране металось, как рыбы в море. В те годы даже у стен были уши и языки. Так что теперь? Деда самого потом расстреляли! Партия оценила по заслугам его деятельность.
Звёзды в окне горели всё ярче. И чего было лежать в кровати? Так ведь видно всего полнеба! А если убрать цветы с подоконника на пол и сесть на этот самый широченный подоконник, то будет видно всё небо полностью, тёмное, как смола, море, корабли на рейде и лунную дорожку в придачу.
Адель босиком на цыпочках прошла через комнату и села на широкий подоконник.
Город внизу… тысячи зажжённых огней в чужих окнах. Счастливые дома, где все друг друга ждут. В этих домах дарят подарки и ночью поправляют сползшее одеяло.
Что было всю жизнь? Борьба, борьба и борьба, но не революционная, не на благо всего человечества, не за «мир во всём мире», как учили в русской школе, а непримиримая борьба с самой собой и жителями родного Города всего лишь за право жить на этой Земле. Чего стоило только выжить под маминым прессом и не подвинуться рассудком!
А звёзды передвинулись, как будто небесный хозяин высыпал новую горсть во вселенную! Как здорово, оказывается, сидеть вот так на окне, обняв колени, никуда не спешить, не бояться, что вдруг в проёме двери покажутся мама или Лёша. До чего они похожи! Как я этого раньше не замечала?! Потому и не понравились друг другу с первой секунды, что не смогли поделить, кто из них в моей жизни займёт главное место. Вот бы им чёрную форму со свастикой на красной повязке! Автомат в руки, ноги расставлены на ширину плеч, чёрный плащ полощется на ветру.
Как в этом доме тепло. Можно сидеть на подоконнике хоть до самого утра и смотреть на звёзды. И мама не скажет, что мне нравится смотреть на небо, потому что я – «дура»! Ха-ха! Никто ничего не скажет! А вот там планеты… сколько их, это ж с ума сойти!.. ГЪворят, разных галактик несколько миллионов. Думать страшно… всё такое бездонное, бесконечное… Самое обидное – никто на свете не знает, и не узнает уже никогда, что это мои звёзды! Они мои собственные, потому что деда мне их тогда подарил. Вон она – Большая Медведица, а точнее – Большой Медведь. Это мой самый прекрасный деда на свете! Самый добрый, самый красивый, самый-самый… И конечно же, там, высоко-высоко, и находится планета Маленького Принца. И конечно же, он прилетает иногда на землю, чтоб посмотреть, как мы живём. Ко многим, которым очень одиноко, как в пустыне, вот к тому французскому лётчику, например, с именем, похожим на созвездие, он прилетел, чтоб помочь. Маленький Принц видит их со своей Планеты, видит, как им плохо, и действительно приходит, а люди его не узнают! Только я его узнавала несколько раз. Я чувствовала его приближение по дуновению ветерка, узнавала по улыбке, по глазам, светящимся любовью и добротой! На самом деле его не так просто различить в толпе, потому что он всегда разный. Только белый развевающийся шарф и движение сердца подскажут, что это Он, который «в ответе за тех, кого приручил». Все наши близкие, все друзья – это Маленькие Принцы. У них на Земле нет ни возраста, ни пола. Они отогревают замёрзших путников, и минуты, проведённые с ними, похожи на звёздный букет, собранный из миллионов галактик.
Мой милый деда… Он же тоже был Маленьким Принцем! Он часто приглашал меня и мы летали с ним во сне и наяву. «Здравствуй, мой маленький друг! Я сейчас расскажу тебе сказку»… Может, никакая ручная «Спидола» и не работала вовсе, а сказки, сотканные чёрным бархатным голосом, рассказывал сам деда?! У Фрукта был голос, похожий на скрип ворота колодца, из которого Маленький Принц и Лётчик пили воду. Этот скрип мне казался дивной музыкой, потому что он родился из многих километров долгого пути под звёздами. Ржавый, надтреснутый голос Фрукта – подарок моему сердцу… Он знал, что обязательно станет бардом, потому что певец поёт не голосом, а душой – смелой, гордой, сильной, и в то же время израненной и нежной. Высоцкий… Маленький Принц… Тогда на концерте он подарил мне розу. Зачем он выступал во «Дворце спорта»? Ангелы должны петь только в храме!.. Кощейка… Принцесса, конечно… кроткая, ласковая, безответная… Ну и что, что силы в ней не больше чем в бабочке. Ей можно, она же девочка… Мои друзья ушли. Все четверо – три мальчика и одна девочка – с длинными, почти до пояса, непослушными волосами. Они вернулись на свои Планеты, к своим недействующим вулканам и розе с шипами. Деда сказал, что он будет всегда жить у «Большой Медведицы». Нет! Он сказал, что сам станет «Большим Медведем», а она – Аделаида станет «Маленьким Медвежонком» и всегда будет рядом с ним. Но бабуля тогда всё испортила! Она подвела её к окну и велела заглянуть сквозь железные решётки вовнутрь… На лампочке под потолком не висел больше её любимый пластмассовый Буратино, а маленькая комната была полна чужих людей в чёрном…