Система и личность
Шрифт:
Если какая-нибудь ситуация оказывается неясной, то понятной ее всегда делает следующий принцип: Memorare novissima tua etperfectus eris, что означает: «Вспомни первоначала, и решение твое будет точным». Все церковное право основывается на этих novissima tua. Эти последние не суть смерть, последний суд, ад и рай, а, скорее, первоначала, задающие структуру объекта. А потому, совершая трансцендирующий анализ, нам следует вновь апеллировать к тому, что составляет основание и оправдание человеческого и производного устройства.
Я хотел бы напомнить, что математическую науку, если проанализировать ее глубинную основу, нельзя считать строго научной в исходном принципе методологией, скорее, она начинает с некоторой гипотезы и впоследствии находит фактическое подтверждение. В известном смысле, почти всякая наука исходит из некоторой недоказанной
Таким образом, этика должна была бы быть наукой о естественном праве или педагогикой онтической интенциональности человека. Порядок природы, или интенциональность природы, – это одно и то же. Интенциональность означает: как задумано природой (в биологическом, физическом, минеральном, астрономическом смысле этого слова). Порядок – это то, «как строит или как построил ум». Подразумевается не человеческий ум, но ум, стоящий у истока всего того, что мы на уровне явления констатируем как порядок: способ, каким объект был упорядочен и оформлен в его собственной реальности.
Порядок – это логическая структура, объясняющая и составляющая этот способ, это deus [84] , dominus [85] , на основании которого затем res clamat ad dominum [86] . Любая констатируемая нами феноменология человеческого бытия указывает на принцип, сохраняющий априорный характер; этот принцип есть deus ex machina, dominus naturale этой совокупности феноменов. Если мы хотим сохранить здоровье, нам следует апеллировать к принципу, который уже предустановлен в целостности нашей природы, в нашем «здесь», в нашем историческом бытовании.
84
Бог (лат.). Прим. пер.
85
Владелец, хозяин, господин. Прим. пер.
86
Всякая вещь взывает к своему хозяину. См. также: Менегетти А. Внутренняя честность вещей // Проект «Человек». Указ. соч.
Разум (ratio) означает меру, критерий; истинная разумность – не та, что отличает философов (Аристотеля, Фому Аквинского или просветителей). То, что я называю разумом, есть проекция нашей экзистенциальной пропорции, нашей формы, наших идей, необходимая для взаимодействия с любой близкой нам реальностью. Мы можем пользоваться проективной мерой, возникающей из предстоящего нам реального факта, мы не знаем, каково мироздание само по себе, мы знаем только, каково оно в отношении к самоявленной точке нашей соразмеряющей данности. Выражение «человек есть мера всех вещей» не означает, будто человек может делать все, что пожелает, но он может овладеть наукой в той мере, в какой подчинит сознание принципам собственной организации. Человек знает реальность, если он знает самого себя. Это нечто такое, что мы должны смиренно усвоить и в чем лишь впоследствии сможем вполне удостовериться. Человек – поскольку он сотворен (то есть является выражением интенциональности природы), а не только замыслен, – есть мера всех вещей.
Право – любая вещь, согласная или протекающая согласно с чем-то, есть техническая мера. Ius (от iuxta): iuxta rem или iuxta modum, scriptum, ratum означает «право есть власть, есть логико-рациональная, моральная способность начинать действие, исполнение предустановленного».
Справедливость (от iustum ago) – делаю равное, действование, согласное. Следовательно, право есть конкретность того, что объективировано в законе; закон (от legare – утверждать в соответствии) есть рациональное определение некоей цели. В то время как ius
Как только закон усовершенствуется, действие становится правомерным при его соответствии закону, а не в том случае, если оно полезно. Однако было бы желательно, чтобы в качестве фундаментального критерия утвердилось полезное; утилитаризм, понимаемый, однако, не в либеральном смысле, а, скорее, как критерий функциональной пригодности для неповторимой онтическо-гуманистической сущности.
К сожалению, закон принуждает следовать ему совершенно независимо от его полезности для группы. Это предполагает обязательность, жизнь или деятельность в соответствии с законным, а не с истинным или полезным самим по себе; это допускается для всякого закона, если он обладает приматом насилия или преобладающей идеологической либо физической силой. Это обстоятельство оказывается определяющим. Если и дальше процесс будет развиваться в этом направлении, то в результате это непременно приведет к шизофрении человеческого самотворчества. Это мы можем видеть и без особого труда подтвердить на примере finis operae или finis operantis (составляющих философское прибежище ученых-юристов).
Господствующая сегодня путаница в понятиях о праве вообще накладывает на исполнителей права исключительную обязанность: удостоверить эпистему его функциональности и, индивидуально в ней удостоверившись, наставить и направить общество в это русло. Бесполезно прикрываться, ссылаясь на толпу, на насилие массы. Демократия и есть насилие массы, поскольку отношения демократического преобладания базируются на подаче голосов, а не на рациональности фактов: следовательно, мы имеем дело с количественным, а не с интеллектуальным большинством. Конечно, мы должны признать его, но глубоко мыслящий юрист внутри себя не вправе оправдывать себя насилием количества, потому что это означало бы осуществлять разум силы, а не силу интетрального разума, которая заключается в божественной пропорции противоположностей.
Всякий народ, прежде чем вступать в дискуссии или сражения, желает иметь гарантию законности тех принципов, ради которых он живет и умирает: он не знает, справедливо ли это, и обращается к естественным исполнителям права, закона, справедливости. Дело свечи – стоять на столе, но, если и свечи уйдут во тьму, подчиняясь воле какого бы то ни было насилия, тогда все потеряно.
Одна из целей, которые я ставлю перед собою сегодня, – пробудить разум и ответственность всех тех, кто занят администрированием права, чтобы они вместо идеологических междоусобиц смогли еще раз наглядно представить себе некий горизонт, некий ориентир, по крайней мере для себя самих. Если ныне над всем правовым порядком господствуют положения, которые по меньшей мере чужеродны внутренней логике права, то ясно, что ни одному элементу в этой социальной группе уже нельзя предоставлять никаких гарантий в какой бы то ни было момент времени; поэтому подобные исследования обращаются только к ним. В самом деле, если каждая свеча начнет светить, побуждаясь к этому собственным внутренним миром, то она согреет другие сердца, и тогда они смогут найти путь к эффективному политическому, экономическому и лидерскому действию в различных областях ответственности человечества.
Цель определяет, насколько хороши мораль и действие. Нужно быть крайне объективными в своих оценках; бесполезно искать ответ в Боге, в природе, у Канта и т. п. Цель мы понимаем здесь не в макиавеллистическом смысле, а, скорее, в гораздо более глубоком и объективном смысле: это не результат дела в общем смысле, но результат, который достигается этим делом для человека.
Можно различать ближайшую и конечную цели; закон, всегда устанавливаемый иерархически, должен среди своих вторичных целей каким-либо образом апеллировать к конечной цели и обеспечивать возможность ее реализации, ибо в этой конечной цели естественно удовлетворяется свойственная нам жажда познания бытия. Мы не можем удовлетворить всех, так как происходит естественный отбор, а потому нужно побудить к действию тех, кто способен; другие не знают и не страдают от этого, они пребывают в ожидании естественных вождей, чтобы те вели их за собой.