Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
– Эти одежды, разве они не… – робко начал Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю вздохнул. Так и есть, с барского плеча.
Наконец Гунъи Сяо вышел из ступора. Кашлянув, он вежливо поинтересовался:
– Как старейшина Шэнь провел эти два дня?
– Вполне удовлетворительно, – буркнул Шэнь Цинцю, взмолившись про себя: «Да оставите вы наконец этого старика в покое? За эти два дня у меня уже третий по счету посетитель – едва ли кто-либо из заключенных здесь прежде удостаивался подобного внимания. Должно быть, адепты дворца Хуаньхуа
– Я слышал, что прошлой ночью шисюн Ло… – осторожно начал Гунъи Сяо, – удалился от вас в жутком гневе, так что этот адепт был озабочен, не сделал ли он что-нибудь со старейшиной Шэнем… – При этих словах его взгляд был намертво прикован к одеждам Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю невольно запахнул потуже полы одеяния.
«Ну а я-то тут при чем? – мысленно возмутился он. – Это Ло Бинхэ устроил тут тарарам и понаделал дырок в стенах, учинив в этом без того не слишком комфортабельном местечке первостатейный разгром [2], так с какой радости ты так смотришь на меня?
– Как я посмотрю, Ло Бинхэ чувствует себя во дворце Хуаньхуа как рыба в воде [3].
Гунъи Сяо издал невеселый смешок.
– Воистину, духовные силы шисюна Ло непревзойденны, он разит, словно гром, и проносится, будто ветер [4], оставляя прочих валяться в пыли – ничего удивительного, что учитель так его ценит. Если бы шисюн Ло так не противился тому, чтобы официально стать его учеником, боюсь, не быть бы мне старшим адептом.
При виде горестного выражения его лица Шэнь Цинцю невольно преисполнился сочувствием.
– Однако этот адепт прибыл не ради этого – он должен передать вам важное известие. Этим утром горный лорд Шан запросил пропуск у моего мастера, но, поскольку дело затянулось, старейшина Шан попросил этого адепта передать вам послание.
Он запустил руку за пазуху и извлек письмо.
Впопыхах сложенный вдвое листок не был запечатан ни заклятием, ни хотя бы восковой печатью.
Браво, Шан Цинхуа, ничего не скажешь!
– Прошу, не волнуйтесь, старейшина, я уже просмотрел это письмо, – заметил Гунъи Сяо.
Попробуй после этого не поволнуйся, мать твою!
– Но все же не понял, о чем в нем говорится, – продолжил Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю с облегчением выдохнул. Похоже, он и впрямь недооценил Шан Цинхуа – тот не завалил бы миссию подобным образом. Видимо, он использовал какой-то тайный код, предвидя, что послание может попасть не в те руки.
Встряхнув листок, Шэнь Цинцю развернул его двумя пальцами. Едва взглянув на него, он позеленел, а прочтя первые же строчки, побелел. По мере чтения, должно быть, его лицо являло собой занимательное цветовое шоу.
Письмо было на английском.
Вернее, на жутчайшем варианте чинглиша [5], состоящем из сплошных ошибок [6]. При составлении Шан Цинхуа широко заимствовал китайскую грамматику, а слова, которые он не знал по-английски, тупо написал на пиньине.
О, великий Самолет, Пронзающий Небеса, тебе не приходило в твою писательскую голову, что я тоже ни бельмеса не пойму в твоем мусорном английском?
Однако, немного поломав голову, ему удалось раскумекать, что там к чему. Шэнь Цинцю сконцентрировал в ладони всю имеющуюся энергию, и бумага распалась на клочки, опадая на платформу, подобно июньскому снегу – или подобно его собственному душевному равновесию после бурных событий последних дней.
По всему выходило, что он таки недооценил творческий подход Сян Тянь Да Фэйцзи.
«Предназначено только для глаз Непревзойденного Огурца.
Все готово, все необходимые предосторожности приняты. Место не изменилось, вышло лишь небольшое отклонение от плана по времени: в попытке ускорить созревание цветка росы луны и солнца я малость переборщил – теперь они настолько созрели, что через какую-то неделю уже сгниют, так что я очень надеюсь, что ты сможешь выбраться из Водной тюрьмы дворца Хуаньхуа до этого срока. Не волнуйся, я использовал обычное минеральное удобрение, так что на свойствах растений это не отразилось. Во всяком случае, я на это надеюсь».
Что ты имеешь в виду под «небольшим отклонением от плана»? Можно подумать, в твоей пустой башке когда-нибудь существовало хоть что-то, похожее на план!
Как ты вообще додумался использовать минеральные удобрения на цветах, которым вредит даже открытое пространство? Ускорить созревание он решил, вы подумайте! «На свойствах растений это не отразилось» – да твоим утверждениям столько же веры, сколько производителям порошкового молока, которым тебя, судя по всему, вскормили – иначе откуда у тебя в голове столько трухи?
Оглянувшись, Гунъи Сяо поторопил его:
– Старейшина, вы дочитали? Если да, то прошу, бросьте остатки письма в озеро. На самом деле, прошлой ночью шисюн Ло настрого запретил всем, кроме него, преступать границы Водной тюрьмы. Этому адепту лучше бы удалиться, пока его никто не застукал.
Схватив Гунъи Сяо за плечи, Шэнь Цинцю выдохнул:
– Окажи мне услугу.
– Прошу, если это… – начал было Гунъи Сяо, но Шэнь Цинцю не дал ему вымолвить «в моих силах», взмолившись:
– Выпусти меня.
Гунъи Сяо с трудом перевел дух.
– Старейшина, об этом и речи быть не может.
– У меня есть основания для подобной просьбы, – торжественно провозгласил Шэнь Цинцю. – У меня и в мыслях нет уклоняться от суда четырех школ. Как только я покончу со своим делом, я по доброй воле вернусь в Водную тюрьму, чтобы ожидать приговора. Если не веришь мне, я могу поклясться на крови.
Хоть подобную клятву нельзя было нарушить, на самом деле, после завершения начатого это уже не будет иметь ни малейшего значения – так что да, он собирался совершенно бесчестным образом обвести доверчивого адепта вокруг пальца.