Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
На сей раз Шэнь Цинцю даже не обернулся, холодно бросив:
— Прощай!
«Неужто ты и впрямь полагал, будто я стану этого дожидаться? — усмехнулся он про себя. — Нашёл дурака!»
Оглядевшись, Шэнь Цинцю выбрал одну из ближайших лавок и решительно распахнул дверь.
Что бы ни ждало его внутри, он встретит это с бестрепетным сердцем.
В конце концов, с чем бы он там ни столкнулся, оно не могло оказаться хуже, чем Ло Бинхэ!
Стоило двери закрыться, как шум толпы словно отрезало ножом, погрузив помещение в пучину
Шэнь Цинцю затаил дыхание, молча выжидая.
Спустя некоторое время комната постепенно осветилась, будто кто-то затеплил свечу. Опустив глаза, Шэнь Цинцю встретился взглядом с чужим, но всё же таким знакомым лицом.
Перед ним на коленях стоял истощённый мальчик.
Его облачённая в лохмотья из грубой ткани фигурка со связанными за спиной руками являла собой воплощение отчаяния и безнадёжности. На мертвенно-бледном лице ясным светом сияли глаза.
Шэнь Цинцю не мог оторвать глаз от этого ребёнка.
Такого он абсолютно точно не помнил, и всё же черты лица смутно напоминали ему то, что он в последние годы видел в зеркале — добавь к облику мальчика обретённый с годами лоск прославленного заклинателя, сбросив со счетов свежесть юности, и сходство будет полным.
Это был Шэнь Цинцю, и всё же не он.
По всему выходило, что это… Шэнь Цзю!
Шэнь Цинцю рывком поднялся с пола.
Оглядевшись, он убедился, что лежит в заброшенном строении. Сквозь щели в ветхих рамах и дыры в рисовой бумаге в хижину сочился яркий дневной свет.
Воспоминания не заставили себя ждать: вчера, в разгар праздника, он бродил, пока не наткнулся на пустой дом, где и решил немного передохнуть— тут-то его и настиг Ло Бинхэ, затащив в Царство снов.
Припомнив окончание сновидения, Шэнь Цинцю поневоле призадумался.
Пусть оригинальный Шэнь Цинцю и он сам были совершенно разными людьми, они всё же делили одно тело, так что не следовало удивляться тому, что оно оказывает некоторое влияние на сознание нынешнего обладателя. Должно быть, то, что он увидел, было детскими воспоминаниями Шэнь Цзю.
Вообще-то, с его стороны это было сродни жульничеству: поскольку нынешний Шэнь Цинцю не испытал всего этого на собственной шкуре, воспоминания не вызвали у него особых эмоций, так что он без труда сокрушил власть иллюзии.
И всё же червячок неосознанного сомнения продолжал скрестись в его мозгу. Во сне Шэнь Цзю был связан — следовательно, этот эпизод должен относиться к тому времени, когда он был в руках работорговцев, однако же пол комнаты устилал мягкий ковер, на стенах висели изящные образцы каллиграфии и живописи, да и прочие предметы обстановки выглядели весьма ценными. Эта со вкусом обставленная комната куда больше напоминала кабинет благородного человека, чем логово торговцев людьми…
Похоже, что в этом семействе Шэнь Цзю отнюдь не пользовался столь безграничной любовью и доверием, как то утверждала Цю Хайтан.
Примечания:
[1] Верховный Демон ?????? (Mozu zhu jian dashi) — в пер. с кит. «родоначальник демонов, мастер меча».
[2] Синьмо ?? (Xinmo) — в пер. с кит. ?? (xin) — «сердце, дух, желания, воля, решимость», ? (mo) — «злой дух, демон, одержимость, магия».
Глава 42. Потасовка в винной лавке
Подскочив с голого деревянного пола, Шэнь Цинцю бессознательно ощупал себя — одеяния были на месте.
Однако, хоть одежда покамест была цела, его не оставляло пакостное ощущение, что она может быть сорвана с него в любой момент.
В конечном итоге Шэнь Цинцю принял решение «одолжить» чью-нибудь одежду. Мог ли он предвидеть, что, спрыгнув с конька крыши после пресловутого «одалживания», он наткнётся на потрясённо уставившихся на него преследователей?
Оказалось, что судьба свела его на узкой дорожке [1] с теми самыми адептами, с которыми он повстречался в ночь празднества. Шэнь Цинцю не успел вымолвить ни слова, когда их предводитель, выхватив меч, в исступлении заорал:
— Шэнь Цинцю, так ты и правда был здесь всё это время! Сегодня сокрушительная мощь нашего клана Баци [2] обрушит на тебя возмездие во имя небес!
Этот эпизод вполне вписывался в русло оригинального сюжета, но при чём тут «возмездие во имя небес»? Разве не они вчера толковали о вознаграждении от дворца Хуаньхуа? Или нынче считается хорошим тоном за глаза говорить одно, а в лицо — другое?
«И о какой такой «сокрушительной мощи», позвольте спросить, идёт речь? Я об их клане прежде даже не слышал!»
По правде говоря, Шэнь Цинцю нынче было просто не до этих безымянных сюжетных проходимцев. Плавным движением руки он отправил в полёт несколько свежеизготовленных талисманов. Стоило им приземлиться на лбы заклинателей, как их конечности мигом задеревенели: у них не было ни единого шанса против изделий мастера с пика Цинцзин.
Этот инцидент ещё сильнее подпортил настроение Шэнь Цинцю, так что он, поддаваясь хулиганскому порыву, произвёл медленный жест, будто что-то разрывая.
Скованные талисманами адепты вновь зашевелились — вот только движения не поддавались их контролю.
— Ты что делаешь? Зачем ты рвёшь мое платье?
— А ты что, по-твоему, делаешь?
— Прости, шисюн! Я не могу контролировать свои руки!
Выместив на них досаду, Шэнь Цинцю не торопясь переоделся в простые белые одежды и двинулся прочь, не оглядываясь.
Пройдя всего несколько шагов, он обнаружил, что награда за его голову привлекла в Хуаюэ немало преследователей.
Хотя многие заклинатели сменили свои одеяния на платье простых горожан, подделываясь под обычных уличных торговцев, их манера держаться выдавала их с потрохами. Осознав, что ему нельзя просто так разгуливать по улице без маскировки, Шэнь Цинцю размазал по лицу жёлтый грим и аккуратно наклеил бородку, лишь после этого вернувшись на улицу.