Сиверсия
Шрифт:
Гамов поднял руку, прося тишины.
– На сделке возьмем. С поличным. Раньше брать смысла не вижу. Продолжайте оперативное наблюдение.
– А те двое в машине? – спросил Добрынин.
Гамов медлил с ответом. Было очевидно, что решение дается ему тяжело.
– Есть интересы безопасности государства…
После совещания генерал Гамов позвонил Осадчему.
– Сделку с Шоном переноси на восток. Мои архаровцы на тебе повисли. Брать тебя хотят! Будь осторожен. Удачи!
Серая лента шоссе стрелой пронзает горизонт.
Несмотря на загруженность трассы, Чаев вел машину со стабильной скоростью сто сорок километров в час, лихо лавируя в потоках.
– Сбавь! – не выдержав очередного опасного виража, потребовал Андрей Сибирцев. – Сбавь, я сказал!
Этот резкий, почти грубый тон не произвел никакого впечатления на Виктора Чаева. Мельком глянув на пассажира, он очень миролюбиво сказал:
– Первые слова твои за дорогу. Я почти поверил, что ко мне глухонемого приставили.
– Сбавь скорость. Влетим!
– Страшно?! Сердце так и бьется! – и Чаев вжал в полик педаль газа. – Ну, чем не «Формула-1»?
– Скотина! – процедил Сибирцев и отвернулся.
– Ты говори, говори! Вдруг я усну за рулем. Чего делать-то будешь? Ладно, – он брезгливо поморщился, – извини.
Но скорости не сбросил.
«Обычная “Ауди”. Даже цвет не ходовой. Мне обещали ее цену. Странно…» – размышлял Чаев.
Он посмотрел в зеркало заднего вида.
– Этот «Форд» висит у нас на хвосте уже километров пятьдесят.
– До этого сотню висел «мерин», – сказал Сибирцев.
– Почему мне не сказал?
– Ты же у нас крутой, мать твою!
Чаев поежился, противный холодок пробежал по спине. Он не спеша, точно выверяя каждое движение, закурил, бросил пачку на панель к лобовому стеклу, вдохнул полной грудью горьковатый табачный дым, дотянулся до магнитолы, увеличил громкость до максимума и какое-то время слушал, как проникновенно, с надрывом известный певец пел о том, что в гости к Богу опозданий не бывает. Песня закончилась, и он разом отрубил звук.
– Если бы у нас «тачка» была с транзитными номерами, я бы понял. «Братки» пасут. С перегонщика мзду хотят взять. Но эти, что едут следом, на «братков» не похожи. Рассказывай! – потребовал он.
– Есть ублюдок. Тот, кто тебя нанял, кинуть его хотел.
– Я что, машину угнал?
– Не то. Виктор, мы с тобой сидим на золоте и алмазах. Понимаешь? Хлопнут нас. Машину заберут.
– Ибо сказано в Писании: одних унесет мор, других поглотит пучина морская, а двое бедолаг погибнут от собственной глупости!
Смеркалось. Солнце утонуло за дальним лесом, и над дорогой сгустился фиолетовый сумрак, разбавленный дрожащим электрическим светом фар. Шоссе плавным виражом спускалось в низину, и временами, то там, то здесь, его заволакивал мутными кляксами серый туман. С ревом, недобрыми исполинами проносились мимо фуры, резко и властно выныривая фарами и огоньками опознавательных сигналов «Автопоезд» из мутной взвеси.
– Хрень какая-то! – все же вспылил Чаев. – Это ваши разборки, мужики! Я-то тут причем?!
– Ну, «соскочи»! Кто тебя держит! – заорал Сибирцев.
У разрыва бетонного разделительного барьера со знаком «Поворот налево запрещен» Чаев рванул машину влево. Под возмущенный визг тормозов и рев клаксонов встречных фур, он пересек два встречных потока, выехал на встречную обочину, и погнал машину вперед.
– Пристегнись, чтобы тело опознать можно было! – крикнул он ошалевшему от такого маневра Сибирцеву.
То держась обочины, то бешено лавируя во встречных потоках, он уходил «за флажки». Земля, дорога, машины – все летело мимо!
– Нам бы до поворота. Поворот сейчас будет! – крикнул Сибирцев. – Черт, если выживем…
Договорить он не успел. Резкий скрип, скрежет. Картинка смазалась, завертелась волчком. Сибирцев зажмурился, накрепко сжал, сдавил покатую ручку дверцы, ожидая неминуемого, страшного, последнего удара. Но удара не последовало. Наоборот, вновь привычной перегрузкой его легонько вдавило в сиденье. Он приоткрыл один глаз, потом другой. Чаев резко посигналил, и с упрямым русским безрассудством, не включая указателя поворота, по крутой дуге свернул налево, на грунтовку, едва не задев растерявшийся от непростительной наглости автобус. Автобус взвизгнул тормозами. В тот же момент ему в зад ударила «буханка» техпомощи. Пытаясь уйти от столкновения с внезапно возникшим на дороге препятствием, затормозили две легковых автомашины, силой инерции их развернуло, и соприкоснувшись боками, они замерли поперек шоссе.
– Чтоб я так жил! – в восторге выкрикнул Сибирцев. – Молодец! Молодец, оторвался! Вот пусть теперь попотеют! Пусть теперь достанут! Побегают! Хрен вам! – и отмерив на руке кое-какое расстояние, он с удовольствием продемонстрировал известный жест.
Грунтовая дорога была сносной, и они без труда миновали деревню, за нею свернули к мосту. За поворотом Чаев рывком поставил машину поперек дороги. Сибирцева прилично приложило о дверцу, которая тут же услужливо распахнулась.
Чаев выскочил из машины и побежал к мосту. Обветшавший деревянный мост, построенный вероятно еще в первую послевоенную пятилетку, был закрыт на реконструкцию. Поперек моста лежали штабелем бревна для ремонта среднего пролета. Сам средний пролет отсутствовал. Из воды торчали тощие сваи. Вялотекущий ремонт грозил окончиться к концу следующего столетия. Речка была узкая и, очевидно, неглубокая, но переправы не было.
– Кабздец! – подытожил подошедший Сибирцев.
Через поле было хорошо видно две пары огоньков, которые друг за другом поползли от шоссе в сторону деревни.
– Теперь – точно кабздец, – отозвался Чаев. – Ну-ка, помоги!
Доски, заготовленные для ремонта моста, они приладили к бревнам так, что получился трамплин.
– Виктор, если ты хочешь сделать то, о чем я думаю…
– Выбора нет!
Чаев побежал к машине, выбросил на дорогу сумку Сибирцева.
– Давай вброд! Если перепрыгну, сядешь!