Сиверсия
Шрифт:
Она могла позволить себе беззаботно нежиться в кровати, не глядя на часы, сегодня был свободный день. Сегодня только каскадеры Хабаров, Чаев, Орлов и Лавриков работали по контракту с французской съемочной группой. Остальным можно было отдыхать до завтра.
Ей снился белоснежный особняк на берегу дивного озера. Вдвоем с Чаевым они стояли, обнявшись, на пороге и смотрели на детей. Дети возвращались с озера, смеялись, что-то кричали им и весело махали руками. Она подняла голову, посмотрела в его глаза, прошептала: «Я так люблю тебя!»
Вдруг
Свои окровавленные руки и стоящий рядом адвокат Шипулькин с опасной бритвой в руке было последнее, что видела Лора.
– Ты что сделал, придурок?! Убить тебя, суку? Прямо здесь положить?!
Брюс Вонг швырнул Шипулькина на пол.
– Я, вот именно что… Она сама виновата! – едва не плача, выговорил Шипулькин, алой от крови бритвой указывая на Лору. – Зачем она, значит, надо мною издевалась? Зачем унижала?
Брюс подскочил, рванул к себе сидящего на полу Шипулькина, приподнял, тряхнул.
– Что делаешь в номере моей жены? Где Дарья?! Ты и ее тоже? – хищно вращая глазами, Брюс смотрел на вытиравшего нос Шипулькина.
– За-ачем? К вашей жене у меня претензий нет. Вы, вот именно что, не знаете. Они с Лорой, значит, поменялись. Даша хотела, чтобы ее номер был рядом с номером Хабарова. Вы, вот именно что, обманутый муж – рогоносец, значит.
Брюс издал страшный, нечеловеческий рык.
– Р-р-а-а-х-х!
Шипулькин шмыгнул носом, раз, потом другой, всхлипнул.
– Что теперь делать-то? Меня же посадят. Я не хочу в тюрьму из-за этой гадины. Там плохо…
Он заплакал, по-женски всхлипывая.
– Называется: приехал отсидеться и навестить женушку! Твою-то мать! Лучше б мне Осадчий еще раз промеж ног звезданул!
Брюс за шиворот, как нашкодившего кота, поднял Шипулькина и поставил на ноги.
– Прекрати ныть, баба! – Брюс воровато оглянулся, понизил голос до шепота. – Дарья в номере Хабарова?
Шипулькин кивнул.
– Вот именно что, там была.
Брюс вытряхнул из целлофанового пакета купальник Лоры.
– Бритву давай. Только рукоятку протри.
Упакованное орудие убийства он положил в сумку.
– Запомни, придурок, тебя и меня здесь не было. Камера в отеле только на входе. Иди в свой номер, переоденься, помойся. От окровавленной одежды советую избавиться. Подальше от отеля выброси, а лучше сожги. Понял?
Шипулькин кивнул.
– Я только сонную артерию перерезал. Я же не знал, что столько крови будет…
Брюс брезгливо отпихнул его.
– Урод!
– Вот именно что, вы добрый человек. Меня защищаете.
– Да я бы убил тебя собственными руками, гнида! Но уж больно с каскадером поквитаться хочется!
Дарью Брюс действительно застал в номере Хабарова. Найти там ключи от контейнера с каскадерским реквизитом не составило труда.
– Саня, ты нашел золотую жилу! Эти твои французы просто денежные мешки! – радостно шумел Володя Орлов.
– Мы неплохо заработали, позвонки. Почаще бы так! – одобрительно кивал Женя Лавриков. – За каких-то полчаса нарубили бабла на полгода красивой жизни! С нас бутылка. Ты какое предпочитаешь, красное или белое?
– Дайте подумать. Дайте подумать!
– Самогоночки. Она душевней! – хохотнул Володя Орлов.
Шутливо препираясь, они вышли из лифта.
Только Чаев молчал. С той стычки в харчевне они с Хабаровым общались только в связи с работой, по необходимости. Нет, они не ссорились, не выясняли отношений, просто забыть, сделать вид, что ничего не было, ни тот, ни другой не мог.
На этаже позвонки разошлись по номерам. Люкс Хабарова был в конце коридора. Он негромко постучал в дверь. На лице застыла довольная улыбка. Но никто ему открывать не спешил. Он постучал громче. Результат был тем же. Дарьи в номере не было. Чертыхнувшись, Хабаров пошел за ключом к администратору.
Коридор отеля был освещен мягким желтоватым светом.
Размышляя, почему Дарья его не дождалась, он не сразу заметил в холле у лифта Чаева. Закрыв лицо окровавленными руками, согнувшись как от хорошего удара, издавая страшные, похожие на стоны раненого зверя звуки, Виктор Чаев едва держался на ногах.
Хабаров остановился. Обожгло: «Витька!»
– Погоди, Витек. Где болит? Рана-то где? Откуда кровь-то?
Тот простер дрожащие руки по направлению к приоткрытой двери номера и заплакал.
Вместе они бывали в крутых переделках, теряли друзей, терпели боль, но никогда Хабаров не видел, как этот сильный, волевой, имеющий стальные нервы мужчина плакал.
– Ло-ра-а… Та-а-ам… – трудно выговорил Чаев и вновь протянул руки, точно просил о милостыне.
Войдя в номер, Хабаров сразу ощутил тот сладковатый запах, который не спутаешь ни с чем.
В спальне, на огромной кровати, среди шелка белоснежных простыней лежала она. Ее прекрасные белокурые волосы разметались, губы были чуть приоткрыты, казалось, бархат черных длинных ресниц вот-вот дрогнет от пробуждения и откроет миру бирюзовые, бездонные глаза, с эдакой искрящейся чертовщинкой, а сама хозяйка этих глаз лукаво улыбнется, жеманно поведет плечами и скажет: «Господа, не делайте кислых лиц. По-моему, шутка удалась!»
Хабаров заставил себя подойти ближе. На шее девушки зияла открытая рана. Подушка и простыни были обильно пропитаны кровью. Брызги крови были на белоснежном абажуре лампы, стоявшей на тумбочке, на стене, чуть правее кровати, на потолке.
В номер заглянул Чаев. Хабаров поспешил к нему, на ходу прикрыв за собою двери в спальню.
– Не ходи туда, – он обнял друга за плечи, пытаясь увести. – Не надо. Пойдем. Пойдем со мной!
Чаев не двинулся с места. Как завороженный он смотрел на прикрытые Хабаровым двери и повторял одно и то же: