Сиятельный
Шрифт:
– Полировочная машина на шесть ножей! Патентованная конструкция! – верещал чумазый паренек, рассовывая прохожим рекламу. – Просто крутите ручку! Блеск обеспечен! Легко как никогда!
Я взял мятый листок и придержал мальчишку.
– Что за манифестация? – спросил у него.
– Дирижера какого-то хоронят, – легкомысленно ответил тот. – Потерял палочку любимую и в петлю, чудик, полез.
На нас начали оглядываться, но пацана это нисколько не смутило.
– Струной удавился, дурик, – продолжил он и резко вскинул вверх большой палец. – Голова – чпок!
– Понятно, – кивнул я и зашагал прочь.
Сзади
– Паровой утюг! Домашним хозяйкам в помощь! Гладьте быстро!
И сразу тихий гул почтенной публики, что медленно шествовала к императорскому театру, перекрыла яростная свара сцепившихся за территорию мальцов.
В этом – весь Новый Вавилон: чужая смерть здесь не стоит даже минуты тишины.
Ничего не стоит, если на то пошло.
И никогда не стоила.
Выкинув рекламную листовку в первую попавшуюся урну, я свернул на соседнюю улицу, взглянул на хронометр и прибавил шаг.
Императорский театр скрылся из виду, и дугой выгнувшаяся улица привела меня к замощенной брусчаткой площади, посреди которой стоял засиженный голубями памятник великой троице – Амперу, Ому и Вольте.
А вот лекторий «Всеблагого электричества», рвавшийся к небу двумя стальными мачтами, пернатые вредители облетали стороной. И немудрено – вокруг огромных медных шаров, что венчали изящные конструкции, трепетали короны электрических разрядов. Они то и дело вспыхивали ослепительными искрами, и тогда всякий раз над площадью разносился явственный щелчок, но испуганно втягивали головы в плечи лишь приезжие провинциалы, а расположившиеся на открытых верандах многочисленных кафе горожане даже не отрывались от газет.
Огромная катушка Николы Теслы должна была потреблять просто чудовищную прорву энергии, и с какой целью ученые мужи день за днем, месяц за месяцем транжирят электричество на демонстрацию собственного величия, всегда оставалось для меня загадкой. И только теперь, когда рукотворные молнии сверкали прямо над головой, я в полной мере ощутил могущество науки.
Безмерная мощь – вот что на деле олицетворяло творение Николы Теслы.
Мощь и безопасность.
Клокотавшая вокруг энергия могла разорвать в клочья и развеять в прах любое инфернальное создание. Любой, пусть даже самый могущественный демон за пару секунд сгорит здесь в благодатном огне электрических разрядов; не просто низвергнется в преисподнюю со слегка подпаленной шкурой, а будет уничтожен раз и навсегда.
От электричества нет защиты, электричество сильнее магии!
Брусчатка под ногами слегка подрагивала, сотрясаясь в такт мощному паровому генератору в подземельях лектория, и эта дрожь странным образом придала уверенности. Я снял с головы котелок, прошел внутрь комплекса и оглядел залитое ярким электрическим светом помещение. Инспектор на глаза не попался, пришлось под доносившуюся из тарелок громкоговорителей лекцию отправиться на поиски невесть что позабывшего здесь начальника.
Тот отыскался в западном крыле комплекса. Небрежно закинув ногу на ногу, Роберт Уайт откинулся на спинку деревянной скамьи и с отрешенным видом разглядывал батальное полотно «Великий Максвелл побивает падшего». Я инспектора от его раздумий отвлекать не стал, молча уселся рядом и прислушался к лекции.
– Мы с вами живем в удивительное время, время перемен! – разносилось из слегка похрипывавших динамиков. – Старый мир корчится в судорогах, уходит эпоха пара, наступает эра электричества! Но как явление на свет человека происходит в муках, так и родовые схватки прогресса перетряхивает действительность, порождая конфликты. Величайшие умы нашего времени Никола Тесла и Томас Эдисон диспутируют по поводу путей развития электричества, но не уподобляйтесь охочим до сенсаций газетчикам, что смакуют непонятные обывателю термины. В спорах рожается истина! Помните! Постоянный ток или переменный – неважно, это в любом случае электричество! Всеблагое электричество! Знание в чистом виде!
Тут инспектор повернулся ко мне и спросил:
– Ты ведь знаешь историю Максвелла, Леопольд?
– Кто не слышал о великом Максвелле и его демоне! – удивился я.
– О его падшем, – поправил меня начальник. – Максвелл заставил служить себе падшего.
– И что с того?
– С того, что я не хочу всю жизнь прозябать в безызвестности! – яростно сверкнул глазами Роберт Уайт. – Я не хочу следующие четверть века рвать жилы лишь затем, чтобы в итоге просто стать старшим инспектором. И это в лучшем случае! Это если не обскачет по протекции какой-нибудь молокосос! А теперь появился шанс разорвать этот замкнутый круг, понимаешь?
– Боюсь, нет, – отстраненно произнес я в ответ.
Но я понимал, я все понимал. И понимание это угнездилось в груди колючим обломком льда. Мне не хотелось слышать то, что собирался сказать инспектор дальше.
Инспектора это, впрочем, нисколько не волновало.
– Тот падший в подземелье, – медленно произнес он, разглядывая правую ладонь, – он был настоящим, ты все верно сказал. Я почувствовал его сердцебиение, почувствовал биение сердца мраморного изваяния!
– И что с того?
– Если он освободится… – прошептал Роберт Уайт, но сразу поправился: – Если ты освободишь его, мы получим такую власть, о которой и мечтать не могли!
– Нет! Он просто испепелит нас на месте! – возразил я, не став уверять собеседника, будто не сумею вырвать падшего из каменного плена.
Роберт Уайт только рассмеялся.
– Падшие давно растеряли свое могущество, – легкомысленно заявил он. – Это первую тысячу лет они властвовали безраздельно, но чем дальше, тем больше теряли свою ярость. Падшие перестали быть Карой Небесной и заигрались во властителей. Кто-то возомнил себя миродержцем, кто-то сделался затворником. В итоге они превратились лишь в тень былых себя. Наши отцы и деды в Ночь титановых ножей залили их кровью всю Атлантиду и полмира в придачу, так неужели ты думаешь, будто мы не справимся с одним-единственным падшим?
– Справимся – и что дальше? – поморщился я. – Совладаем мы с падшим, подчиним его себе, думаете, как отнесутся к этому остальные? А я скажу! Императрица велит живьем содрать с нас кожу, четвертовать и поджарить на медленном огне, а это, говорят, крайне неприятная процедура!
– Рад видеть, что ты сохранил чувство юмора, Лео, – недобро глянул на меня инспектор своими бесцветными глазами. – Насчет этой старой клячи можешь не беспокоиться, она всего лишь вдова императора, а кронпринцесса – вечно больная девчонка. Людям нужна сильная рука! Старая аристократия веками лизала пятки падшим, им придется повиноваться – это у них в крови.