Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
Все вернулось. Он шел вслед за великим Каином, а петляющая узкая тропинка ничем не напоминала скользкий линолеум прямого больничного коридора.
— Вы здесь творческим трудом занимаетесь? — стараясь не отставать, спрашивал Денис Александрович.
— Творю помаленьку, — охотно подтвердил Эрвин Каин. — А как же без этого! Творю, конечно!
— Вы фантастику пишете?! — От быстрого шага Денис Александрович немножко задыхался. — Дадите почитать?
Ускоряя и ускоряя шаг, философ объяснил:
— Фантастика не отражает сути. Я ушел от вымысла. Я теперь реалист, друг живой природы. Скажите мне,
В эту минуту под ноги Денису Александровичу бросился крупный серый заяц. Со всего разгона бывший психиатр налетел на зайца и чуть не упал. Заяц сел на тропинке перед ним, задрал уши и уставился на человека. У него были красные глупые глаза.
— Вот его я создал, — объявил Эрвин Каин.
Стволы ружья уткнулись в зайца, но тот почему- то не убежал, только еще сильнее вылупил глаза и отвесил губу.
— Пойдемте, больной! — вдруг сказал заяц и дернул лапой, указывая направление. — Не задерживайте! Вы еще всю ночь улыбаться будете, а у меня дома собака не кормленая. Тибетский терьер, девочка.
Денис Александрович узнал эти глаза, узнал эту грустную мокрую губу, эти большие желтые зубы. Когда-то в иной жизни этот симпатичный травоядный зверек был человеком и работал санитаром в сумасшедшем доме. Он отличался от других санитаров тем, что все время заводил с больными разговор о своей собаке, всякий раз сравнивая любимого пса со следующим пациентом.
— Укольчики пора делать! — ехидничая, объявил Заяц. — Пойдем, пойдем, милый! Я тебе, так и быть, про свою собаку расскажу.
Приняв бытие зайца как поэтическую метафору из романа, Денис Александрович не сопротивлялся. Впрочем, не сопротивлялся своей метафоре и великий Каин. Втроем они прошли до конца тропинки. Подобно хорошо смазанной двери скрипнули ветви. Чистым кафелем мелькнула поверхность маленького озерца. Пышное ложе из красной и желтой листвы, подобно кушетке в процедурке, повисло на четырех острых ножках.
Ощутив легкую усталость, Денис Александрович опустился на ложе. Оно оказалось прохладным и скользким. Распуская тугой пояс на брюках, он лег на живот.
Заяц встал рядом столбиком, ноздри его шевелились.
— Вот и хорошо! — сказал заяц и с размаху ударил Дениса Александровича когтистой лапой по правой ягодице. — Вот и по-доброму! Сейчас уколемся, завтра утречком уколемся, а там глядишь и на выписку!
Нижняя губа ушастого свесилась почти до земли. Денис Александрович почувствовал, как окостенел его зад, и это оказалось весьма неприятно.
— Я понял, это шутка! Фокус? — с опаской поинтересовался он, поднимаясь и натягивая штаны. — Говорящих зайцев ведь не бывает! — Он повернулся, желая получить разъяснение фокуса у великого Каина, и почти утонул в глубоком и чистом, как лесное озеро, холодном взгляде философа. — Я его знаю, этого Зайца, — неуверенно добавил он. — Он санитар, из психушки. Но я не понимаю, почему он здесь и в таком странном виде?!!
— Ошибаетесь, —
Голос Эрвина Каина возрос, обретая трагическую ноту. Трагическая нота сразу выразилась в конкретном действии. Философ хоть и без размаха, но сильно ударил ушастого стволом. В ответ Заяц чихнул, крутанул головой, и его острая морда оттолкнула двустволку.
Не надо, — пискнул он. — Не балуйся. Накажу!
— Успокойся! — сказал Эрвин Каин.
Он вынул из кармана и дал Зайцу большую морковь. После чего Заяц, уже стоящий столбиком, вытянулся еще сильнее и сладко захрустел.
— Следующий! — с хрустом выплюнул он. — Следующий!
Небо приятно мигнуло красным. Раздался гудок. Как после укола, у Дениса Александровича закружилась голова, и зеленые ветви расплылись, смыкаясь медленно вращающимся кругом. Если бы не Эрвин Каин, то он, наверное, упал бы. В голове его переворачивались и путались вечные и конкретные вопросы:
Долго, всю жизнь Денис Александрович пытался сформулировать эти вопросы. Он и готовил их, оттачивал, как карандаш, складывал в стопочку, перетасовывал. Те вопросы, что были побольше, прояснял, как протирают мокрой тряпочкой экран выключенного телевизора, те, что можно было пока отложить, пересыпал нафталином, а те, что задавал любимым женщинам, обрызгивал французскими духами. Но теперь, когда настал решающий миг, колода выпала из дрожащей руки и на месте строгого логического пасьянса образовалась путаница желаний.
— Я хочу спросить о самом главном в жизни, — задыхаясь и хватаясь за податливый локоть философа, шептал в горячке Денис Александрович. — Я всю жизнь хотел об этом спросить. И я забыл, как это называется…
Очень медленно переставляя ноги, опираясь на Эрвина Каина, он шел по тропинке. Ему очень хотелось прилечь и забыться, но ему также хотелось задать свой вопрос. Хотя бы один.
— Что происходит с человеком после смерти? — спрашивал он.
— То же, что происходит с человеком после обеда, — охотно отозвался Эрвин Каин. — С каждым разное. Все зависит от исправности желудка и пищи, поданной на обед. Кого-то клонит в сон, у кого-то запор, у кого-то понос, кому-то нравится заниматься сексом с набитым желудком, кто-то предается серьезным сытым размышлениям, а иной человек запивает обед таким количеством водки, что душа его просто растворятся в ней, как чеканная золотая монета в плавиковой кислоте.
— Разве душа может погибнуть? — искренне ужаснулся бывший психиатр.
— Вполне! Душа проста и неделима, как и атом! Но это только в том случае, если мы говорим об атоме как о философском понятии. Если мы возьмем атом как физическое понятие, он столь же шаток, хаотичен и ненадежен, как бетонный небоскреб-супермаркет в сейсмической зоне во время землетрясения.
— Но если душа не растворилась в водке, то куда она попадает после смерти? В один из вымышленных миров?
Эрвин Каин остановился. Он поставил Дениса Александровича на ноги и, взяв за плечи, сильно встряхнул.