Скабинея

Храмушина Надежда

– Какой-то невесёлый посёлок. – Сказал он. – Безнадёжный.

– Да уж. – Согласился Сакатов – Здесь вполне могут водиться такие тараканы.

Километра через три дорога повернула вправо, и мы выехали на открытую площадку, где путь дальше нам преградил первый отвал. Нам бы перегородил дорогу ещё и забор из колючей проволоки, да только он давно уже упал, как и ворота. Лишь кое-где, заросшие высокой травой, стояли одинокие столбы, с торчавшими ржавыми клочками колючей проволоки. Мы вышли из машины, и огляделись. Илья прошёл вдоль отвала и сказал:

–

Дальше дороги нет. Она была когда-то, но по ней уже только на вездеходе можно проехать. Пошли, прогуляемся.

Трава была высокая, кругом кусты, поэтому мы шли по краю отвала. Он тоже уже зарос травой, но ещё не такой высокой, как поляна рядом с ним. Ничего, пройдёт ещё лет двадцать, и он будет считаться частью Уральских гор. Когда мы его обогнули, за ним было ещё два отвала.

–Какие-то кучи не очень большие. – Разочарованно сказала я, оглядывая конусообразные отвалы, со следами глубоких борозд, промытых дождями – Я думала, что они будут, как горы, высокие.

– Это называется терриконы, вообще-то. – Поправил меня Сакатов – Искусственные отвалы из обеднённых и отброшенных пород. Да, невысокие. Наверное, выработка оказалась неперспективной.

За последним терриконом в разные стороны отходили две дороги, такие же заросшие, как и та, по которой мы шли.

– По какой пойдём? – Спросил Сакатов.

– Куда пойдём? – Удивилась я – Зачем нам в лес?

– Да без разницы, по какой! – Отозвался Илья, выбирая правую дорогу – Скорее всего, это круговая дорога до шахты и обратно.

– Прогуляемся до шахты, погода благоприятствует. – Сказал мне Сакатов и отправился за Ильёй – Шахта должна быть рядом.

Мы пошли вглубь леса, мимо чахленьких берёзок, листья которых уже позолотила осень. Листья начали потихоньку опадать с деревьев, их нёс лёгкий ветерок, не давая сразу падать на землю. И лес тихо шуршал, греясь под ещё тёплым осенним солнцем. Так тихо было кругом. Тихо и тепло, я даже расстегнула куртку. Лес был светлый, вокруг было бело от берёзовых стволов, лишь изредка зеленели между ними пушистые ёлки. Пройдя с полкилометра, дорога стала уходить налево, и мы вышли на большую открытую площадку с полуразвалившимися строениями.

Посреди площадки был деревянный двухэтажный дом, с пустыми проёмами вместо окон. Доски обшивки почернели и выгнулись, придав дому восточный стиль. С крыши некоторые доски сползли, прицеливаясь, словно боевые копья, на непрошенных гостей. Двери тоже отсутствовали, как и пол внутри. Рядом с домом стояла ржавая решетчатая конструкция подъёмника, или клети, как правильно называется лифт для шахтёров. За ней была высокая земляная насыпь поверх какого-то бетонного сооружения с металлической широкой дверью.

Илья подошёл к подъёмнику и заглянул в него, он подёргал там что-то, конструкция заскрипела, что-то от неё оторвалась и застучало.

– Подъёмный механизм снят. – Сказал он – И, похоже, там внизу только ствол шахты. Остальное или засыпано, или совсем не разрабатывалось. Наверное, вон та железная дверь, и есть вход в шахту. Только

ручки там нет, то есть гостям там не рады, и замок внутренний. Так что попасть мы туда не сможем. Клетью не пользовались. Она прямо новая тут брошена и сгнила от сырости.

Мы подошли к двери, и Илья внимательно оглядел её. Краска с неё давно сползла, она была коричневая от ржавчины, но даже не колыхнулась, когда Илья постучал по ней. Массивные бетонные крылья-стены отходили от двери, и бетон был настолько на них крепкий, что никакие погодные условия не смогли от него оторвать ни единого камушка. Сверху был насыпан слой земли, примерно метра три, который сплошь зарос густым кустарником.

– На двери железо миллиметров восемь толщиной, не меньше. Просто космический корабль, а не проход под землю! – Усмехнулся он. – Что там они закрыли такого ценного? И если там что есть ценного, зачем бросили всё?

– Да, странно. Вход такой серьёзный. – Согласился с ним Сакатов – Может, там драгоценные камни добывали? Уральские самоцветы?

– Вполне может быть. Так зачем забросили выработку? Обычно, если добыча идёт нормально, месторождение не бросают так. И пустую жилу за таким мощным железом не прячут. Странно всё.

– Да, странно. – Опять согласился Сакатов – Надо спросить в посёлке. Это же бывший шахтёрский посёлок, кто-нибудь, наверняка, из жителей остался, кто ещё помнит, когда шахта работала.

– В дом пойдём? – Спросила я, кивнув на деревянное здание.

– На фига? – Илья пожал плечами – В окна заглянем и хватит. Он вон уже, притаился и ждёт, чтобы кто зашёл. Чтобы погребсти гостя под собой. Чтобы не скучно тут было одному догнивать.

– Дом – монстр. – Сакатов заглянул в окно – Там абсолютно ничего нет, только мусор. Местные, наверное, всю мебель растащили. Окон же нет. Наверняка, садоводы по теплицам разобрали. Оторвали всё, что можно.

Мы ещё пошатались по территории, но тут и до нас побывали такие же искатели ни один раз. Поэтому мы отправились обратно, только по другой дороге. И тут мы заметили небольшую деревянную будку, с выломанной дверью, но проём был заколочен толстыми досками. Две нижних доски были оторваны. Мы склонились над ними и стали изучать. Но что можно было понять, если доски, в тех местах, где в них вбиты гвозди, были прогнившими. Оторванные доски лежали тут же, просто откинутые в сторону. Илья поднял их, повертел в руках, потом отбросил. Он потрогал остальные доски. Они сидели крепко.

– Доски могли быть оторваны как изнутри, так и снаружи. Следов гвоздодёра нет. Но есть царапины.

– В лаз теперь вполне может пролезть даже человек. – Сказал Сакатов.

Илья обошёл будку, внимательно разглядывая всё вокруг. Он раздвигал траву, щупал землю. Потом он вернулся к лазу, стал на четвереньки и заглянул внутрь. Он долго смотрел туда, потом встал и сказал:

– Запаха, который в ангаре стоял, здесь я не учуял.

– Так тут же ветер, он хорошо всё проветривает. Запах не застаивается. – Ответил ему Сакатов.