Скабинея
Шрифт:
– Так ты думаешь, что таракан мог отсюда сбежать? – Спросила я.
– Как вариант. А ещё в посёлке много заброшенных домов. В любом из них можно было его держать. А если ещё и подвал в доме есть, а подвалы почти в каждом старом доме есть, или хотя бы небольшой голбчик, то вероятность такая тоже существует.
– Если бы таракан в лесу жил, то он бы в ангар не забрался, так бы по лесу и бегал. – Сказал Илья – Он, скорее всего, к дому приучен.
– Да, в этом я с тобой полностью согласен. – Кивнул Сакатов – Он выбрал для себя знакомую среду обитания. Человеческое жилище. И ещё, если бы он жил в родном гнезде, и у него бы была свобода передвижения, он бы из своего логова вряд ли далеко сбежал. Я думаю, что верёвка его всё-таки держала в неволе.
– Наверное, его как-то поймали, и оставили привязанным. Правда, непонятно зачем. – Сказала я.
– Как непонятно! Такой экземпляр. Интересно изучить. – Ответил Сакатов.
– А как же! Здесь ведь учёный на учёном живут! – Илья щёлкнул пальцами – Решили в своей лаборатории изучить, во благо науки. За диссертацию потом сесть.
– Как всегда, кругом одни загадки! – Сказала я.
– А ты засунь руку туда, Оля. – Сказал Сакатов – Может, что почувствуешь.
– Ни за что! – Отрезала я – Сначала надо узнать, с чем мы имеем дело. А вдруг он меня укусит, и я превращусь тоже в таракана. И я не шучу.
– Знаешь, в этом есть зерно истины, я как-то не подумал. И ещё, мне пришла в голову мысль, что таракан может тут и не чужой. И кто-то его знает. Или знал, когда он другим ещё был. Ты понимаешь, не может такого размера существо жить, если ему никто не помогает. Он должен чем-то питаться. Это раз. Второе, зимы холодные у нас, а ему, скорее всего, тепло нужно. Он ведь не может, как обычный таракан незаметно за печкой жить и крошками питаться. И я просто уверен, что кто-то его в этом посёлке потерял.
– Поехали. – Сказал Илья – Вот ты этим и займешься, отыщешь его родословную.
Мы вернулись к машине, и Илья проехал задом до ближайшего свободного места, развернулся там, и мы поехали обратно к посёлку. Как только мы выехали на улицу, на нас чуть не налетел пожилой мужчина, летящий на своём старом велосипеде в посёлок. Он зло зыркнул на нас и поехал дальше.
– Он был прав, у него главная. – Миролюбиво сказал Илья – А может, это он ищет нашего таракана? Вон как стремительно ногами крутит педали.
– Здесь хорошо будет искать, все компактно живут, в двух всего домах, все рядом. – Подумала вслух я – И знают всё друг про друга. Обязательно кто-нибудь, да проговорится.
– Или у них тут круговая порука. – Предположил Илья.
– Поедем сейчас все ко мне. – Сказал Сакатов – Я сказал мамуле, чтобы она нам что-нибудь вкусненькое приготовила. И я вам кое-что расскажу.
– Ну да, ты расскажешь! – Илья засмеялся – Потом после твоего рассказа неделю кусок в горло не полезет. Нет, я вас довезу и поеду домой. Ольге рассказывай, она это любит.
Он довёз нас до дома Сакатова, и мы поднялись к нему. Я сразу же кинулась в ванну и долго мыла руки, применив все средства, которые увидела у них на полке. Его мама, Лидия Афанасьевна, невозмутимая, как египетский сфинкс, провела нас в столовую к накрытому столу.
Она принесла из кухни великолепную супницу и поставила на середину стола. Только она открыла крышку, я сразу поняла, что за вкусняшку она приготовила. Суп-пюре из шпината. После тех колбасок в приямке, для меня это следующее по аппетитности блюдо.
После обеда мы прошли в кабинет Сакатова. Он достал исписанный блокнот и спросил меня:
– Готова слушать?
– Сакатов, такое впечатление, что ты только и делаешь, что читаешь разные сказки.
– И что плохого в этом?
– А то, что люди кроме чтения ещё чем-то занимаются.
– А я и занимаюсь.
– Чем?
–Тебе потом эти сказки пересказываю. Эту историю, кстати, я давным-давно ещё прочитал. И видишь, пригодилась. Слушай.
Глава 2. Проклятие Ксхе.
Все три сына у Макара Демьяновича были как на подбор – высокие, красивые, почтительные. В его родню. Да только, как говорится в русских сказках, двое были умными, а третий… Нет, Василий не был дураком, даже наоборот, он был очень смышленым, любознательным, не ленивым. Только очень уж своенравным он был, непокорным, всё норовил супротив всех пойти. Вся семья собирается вечером к ужину – а он оделся и во двор убежал, вся семья идёт на прогулку на бульвар – он в библиотеке сидит над книгой. Маменька его, Мария Ивановна, уже давно отступилась от него, никакие её уговоры на него не действовали, от её укоров он только упрямо склонял свою непокорную голову, выслушивал, а сам так и продолжал всё по-своему делать. Макар Демьянович, тот построже маменьки, так и наказывал его не раз, да только упрямства в его сыне было с лихвой, на троих таких Василиев бы хватило, да одному досталось. Больше всех Василию доставалось от старших братьев, которые поколачивали его, пока маменька не видела, благо, что он на них никогда не жаловался. Но потом и они на него рукой махнули.
Семейство Макара Демьяновича Крюкова, купца первой гильдии, проживало в славном городе Твери. Каменный двухэтажный дом их стоял на Миллионной улице, рядом с Соборной площадью, и по утрам малиновый колокольный звон будил всё семейство, зазывая к заутрене. Старшие сыновья Макара Демьяновича, Алексей и Пётр, окончив Мариинскую гимназию, пошли учиться в Юнкерском училище, и отмечены успехи их бывали не раз благодарственными письмами отцу, чем вызывали его немалую гордость. Василий, который был значительно младше своих старших братьев, учился в той же гимназии, которую блестяще окончили его братья. Да только при всей его расположенности к разным наукам, вследствие своего неспокойного нрава, частенько бывал наказан за своё вольное поведение, и даже порот. Любил он убегать на Почтовую площадь, а там, на понтонный мост. Он мог часами смотреть на Волгу, мечтая о дальних странах, да об опасных кругосветных путешествиях на гордых парусниках, открытых всем морским ветрам. Став постарше, в последнем классе гимназии, Василий увлёкся археологией, особенно трудами Забелина, который организовал раскопки скифского кургана Чертомлык. Василий внимательно рассматривал рисунки найденных там артефактов. Особенно его заинтересовала находка пятидесяти конских уборов, которая подтверждала рассказ Герадота о жертвоприношении пятидесяти коней и пятидесяти скифских юношей, после смерти одного из скифских царей. Среди остатков погребального кортежа были и десять таинственных наверший, выполненных в зверином стиле. Он с лупой в руках вглядывался и вглядывался в необычные звериные морды, и, казалось, только одному ему в эти мгновения открывались все тайны загадочных артефактов. Это было так интересно, так манило своей неразгаданной тайной! Василий часто засыпал прямо в библиотеке, положив голову на книги, и маменька, приходившая утром разбудить его, видела многочисленные его рисунки, которые были раскиданы и на столе, и на полу. Чаще всего на рисунках была изображена гривна с фигурками лежащего льва, которая, по версии Забелина, принадлежала какому-то божеству. Василий даже начал писать историю на основании найденных артефактов, но никому её не показывал, а потом, когда она была дописана, неожиданно сам сжёг её. Но интерес к археологии у него не пропал. Он даже выписал из Москвы издание Стемпковского «Мысли относительно изыскания древностей в Новороссийском крае», но потом забросил его, на вопрос маменьки ответил, что пишет Стемпковский скучно, неинтересно.
Василий, неожиданно для всех, окончил гимназию с золотой медалью, к великому удивлению всех домочадцев, и твёрдо заявил отцу, что семейным торговым делом он не намерен заниматься. Он поедет поступать в Имперский Московский университет. И показал вырезку из Вестника, где было написано, что по новому уставу одна тысяча восемьсот тридцать пятого года, плата за обучение составила сто рублей. Макар Дементьевич чуть дара речи не лишился, за сердце своё схватился, узнав в какую копеечку станет ему учёба сына. Но маменька, женщина экономная и разумная, после всех семейных скандалов, выделила из своих сэкономленных на ведении хозяйства денег нужную сумму, и Василий отправился в Москву. С Василием в Москву был отправлен Путят Иванович, его нянька, учитель и соратник всех его игр с самого его рождения. Василий поступил на философский факультет, который являлся предварительным для последующего обучения на юридическом факультете, на кафедру умозрительной и практической философии.