Скала и Пламя

Пожидаева Ольга

А потом они сидели рядом. Гриша крепко обнимал Наталью, чувствуя, как она дрожит. Он стискивал кулаки и зубы, чтобы не сорваться на крик. Жуткие мысли всплывали в его голове, но каждую он отважно гнал. Лишь когда Старшая перестала трястись в его руках, ее дыхание выровнялось, и она положила голову на плечо Бену, зазвучал чужой хриплый голос:

— Почему так больно, Гриш?

— Я не знаю.

— Говорят, сердце можно разбить, но у меня все тело вдребезги. И болит.

— И нужно напоминать себе, что необходимо дышать, хотя это тоже больно?

— Да.

— И

хочется перегнать всю боль в руку, чтобы отрубить ее и не мучится? Но это невозможно, потому что боль везде. Словно ты сама — одна большая глубокая рана?

— Да.

— И страшно закрыть глаза, потому что все равно придется просыпаться?

— Да.

— Это любовь, Наташ.

— Вот же блядство.

Гришка сдержанно рассмеялся. Наташа никак не среагировала на его веселье, лишь тихо спросила через несколько минут молчания:

— Как ты жил без нее?

— Плохо.

— Долго?

— Пять лет… словно вечность.

— Ты любил ее, когда уходил?

— Я всегда ее любил.

— Где взять силы, Гриш? Как с этим жить?

— У меня всегда был Север. Бой — мое спасение. И ты.

— Я не смогу.

— Сможешь. Просто попробуй захотеть. У тебя есть музыка и Волки. Ты нужна нам, родная.

— Ох, милый.

Наташа крепко прижалась к Грише, от души глотая легкое обезболивающее его сочувствия, подбадривания и похвалы. Она все еще не чувствовала ничего, кроме боли, но где-то вдалеке снова замаячил смысл и суть. Она вспомнила свое имя, своих подопечных, свой путь. На фоне пережитого ужаса теперь это казалось мелким и незначительным, но все же Стейна начала возвращаться из ада. Не без труда.

Они уютно молчали, греясь у костра, больше не разговаривая. Бен лишь тихо спросил:

— Кеннет?

На что Стейна кратко кивнула.

Их сменил дозорный из Ястребов, который был достаточно умен, чтобы не отвесить замечаний о чересчур нежных объятиях Предводителя и Командира Волков. Бен проводил Стейну до шатра, а потом отправился в свою палатку. Несмотря на тяжелый день и поздний час, он долго думал о Стейне и Кеннете. Никогда еще он не видел Старшую в таком состоянии. Как бы ни старался, Бен не мог себе врать. Он знал, что чувствовала Наташа. Он знал, что она не сможет справиться с этими чувствами. Даже ограничив общение с Кеном, с Артуром, она всегда будет возвращаться к нему. И чем дольше будет длиться их разлука, тем глобальнее будет взрыв при встрече. Но сейчас Бенедикт точно не собирался предупреждать ее об этом. Изгнание Кеннета — еще два года. За это время Стей должна оклематься от того, что тот сотворил с ней. А потом… будет видно.

8 часть

Мой старший брат, кому хотелось целовать меня ночью,

Он создал страсть для меня — но не меня для неё.

Нори взглянула на часы и тяжело вздохнула.

— Мне нужно домой.

— Разве? — криво усмехнулся Артур.

— Нужно, — упрямо повторила девушка.

— Не спеши, Нор. Пожалуйста. Ночь будет долгой, побудь со мной еще немного.

— Не могу, родной.

— Можешь.

Артур

склонился, чтобы провести носом по ее шее. Его рука легла Нори на талию, чувственно поглаживая. Она вся затрепетала, снова ощущая сладость и горечь возбуждения одновременно.

— Малыш, не надо. Пожалуйста. Это нечестно.

— Я знаю. Но если это единственный способ тебя задержать…

— И способ напомнить, что меня не хочет собственный муж.

Нори не сдержалась, всхлипнула, а Артур резко отпрянул, словно обжегся о ее кожу, которую щекотал невесомыми поцелуями.

— Что? Как это он тебя не хочет? Рехнулась что ли, Нор? — громко возмущался Артур. — Или Эрика импотенция накрыла уже?

— Не знаю. Я, черт подери, ни черта не знаю о его члене. Он все время уставший и нервный. Сначала мне было нельзя, потом Маргошка не давала спать, а теперь… теперь ему просто не надо. Я вообще не интересую его. Некрасивая стала.

Нори была готова разрыдаться, и Артур усиленно искал слова, чтобы утешить ее. Но последнее заявление девушки показалось ему столь абсурдным и нелепым, что он заржал, как конь. Разумеется, это стало для Нори последней каплей. Она расплакалась.

Артур быстренько взял себя в руки и прижал Нори к себе крепко-крепко. Он гладил ее по спине, терся щекой о ее волосы, нашептывая:

— Глупенькая девочка. Ну в каком месте ты некрасивая?

— Толстая стала. После родов толком ничего не уходит. Живот… грудь… все!

Савицкого аж затрясло от гнева и возбуждения.

— Ты понятия не имеешь, как прекрасна, Эланор, — бормотал он, заводясь от ее глупой неуверенности и собственных слов все сильнее и сильнее. — Ты была такой миленькой угловатой девочкой, а сейчас превратилась в потрясающую женщину. Ты такая аппетитная, Нори. Чертовски манящая. Если бы ты знала, как я хочу тебя…

— Вообще-то знаю, — вдруг хихикнула Нори через всхлип. — Ты же трешься членом о мою ногу.

— Черт, — ругнулся Артур, отодвигая пах.

Но его руки легли на бедра Нори, поглаживая, чуть надавливая на них с внутренней стороны.

— Ты поэтому так реагируешь на меня, да? — решил уточнить Артур. — Сколько без секса?

— Полгода.

— Капец.

— Вообще, ты мне в принципе не противен, но последнее время я готова трахнуть и табуретку. Хоть вибратор покупай.

— Хочешь подарю? У меня есть.

Теперь настала очередь Нори хохотать.

— Откуда у тебя вибратор? Зачем?

— Ну, знаешь ли… Девочки любят поиграть.

— Фу-фу-фу. Это после твоих девочек подарочек мне предлагаешь? Нет уж, спасибо.

— Подумаешь, — пожал плечами Артур, — Не больно-то и хотелось.

Савицкий подхватил Нори под попу, усадил на подоконник и навис над ней, опаляя дьявольским соблазнительным взглядом.

— Может, хер с ним со всем, а? Я хочу тебя, ты меня хочешь. Давай разок, Нор.

— Оно того не стоит, Артур.

— Ты даже не представляешь, от чего отказываешься, Цветочек.

Нори снова захихикала.

— Мы трахались, малыш. Забыл? Так что я представляю. Прекрасно представляю.