Скалаки
Шрифт:
— Поезжай дальше! —приказал старик и прижал руку к груди, пытаясь остановить кровь. Он хотел скрыть от Лидушки, что ранен. Но это ему не удалось.
— Господи Иисусе! —горестно воскликнула девушка, увидев кровь. Дрожа, она подошла к «дядюшке».
— Дай-ка мне платок, а сама погоняй, пока у Медушки есть силы. Нам нельзя задерживаться, а то застрянем посреди леса.
— Дядюшка, золотой мой дядюшка! —рыдала Лидушка. Иржик приподнялся и, взволнованный, смотрел на своего спасителя. Он ничем не мог помочь ему.
— Садитесь в сани, ради бога садитесь, прошу вас.
— Сейчас сяду, а ты посмотри, куда ранена Медушка. Лидушка побежала
— В шею.
— Вытри рану снегом, я потом перевяжу ее.
Усевшись в сани, Балтазар занялся своей раной. Он почувствовал острую боль, но даже не застонал, а только стиснул зубы.
Плечо у Иржика тоже болело, но еще больше его мучило сознание, что он должен сидеть сложа руки. Превозмогая слабость, сколько хватало сил, он помогал «дяде» левой рукой, не обращая внимания на острую боль, обжигавшую его при каждом движении. Медушка вела себя неспокойно, а когда холодный снег коснулся ее раны, она стала брыкаться от боли. Лидушка вытерла шею лошади и обвязала ее платком.
— Плохо ей? —спросил Балтазар.
— Кажется, нет.
Взяв вожжи в руки, девушка тронула лошадь и зашагала рядом с санями по глубокому снегу. Иржик тоже слез с саней. Пурга заметала кровавые следы на дороге.
Стемнело. Трудно было пробираться по занесенной снегом дороге. Балтазар молча лежал в санях. Мысли его путались. Он пристально посмотрел на Медушку и почувствовал, как сжалось его сердце. «Бедняга, она спасла троих. А Лейтен! Все пули пошли нам на пользу. Но драгуны не сдаются! Не стоит унывать — право же, это лучше, чем петля. Должно быть, мы уже доехали, скоро и совсем оттрубим. Теперь не страшно, когда эти двое в безопасности».
— Дядюшка! —прозвучал над ним нежный голос Лидушки.—Вам очень больно?
— Нет, девушка, не очень. А как Иржик?
— Я иду за вами. Чем мы только отплатим вам?
— Не говори об этом. Ну, от гусар мы уже избавились. Я тоже с радостью пошел бы, а то бедняге Медушке тяжело тянуть.
— Не смейте даже двигаться!
Лидушка не чувствовала мороза. Она брела по снегу, ничего не замечая. Дорога шла в гору. Когда они въехали на вершину, Иржик крикнул:
— Огни!
Сквозь деревья виднелся красноватый свет.
— Слава богу, это Строужне.
Через четверть часа они уже были в деревне.
— Прямо в том доме с краю и живет Галина. Лидушка направила лошадь ко двору; через минуту ворота заскрипели, и беглецы въехали во двор. Они были спасены.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
НА ЧУЖБИНЕ. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Графство Кладское в то время было гораздо более чешским, чем в наши дни. На границе королевства теперь осталось всего лишь несколько деревень, где до сих пор говорят на чешском языке, хотя это и преследуется прусским правительством. Между теми горными деревушками находится и Строужне, расположенное у подножья скалистой горы с продолговатой вершиной. Это Бор, гора около тысячи футов высоты. К ней примыкает гора поменьше, с плоской вершиной, представляющая собой как бы гигантскую ступень к каменистому Бору. На этом плоскогорье между серыми скалами песчаника белеет несколько бедных лачуг деревушки Буковины. Строужне лежит в котловине, над ним возвышается отвесный Бор, а кругом меньшие горы, поросшие густым лесом. Приятный уголок весной и летом.
Жители деревушки в большинстве своем были евангелисты. У семьи Скалаков здесь было немало хороших знакомых: в их числе и Якуб Галина, у которого нашли приют беглецы — Балтазар, Иржик и Лидушка. Он
— Она смертельна,—тихо сказал Уждян Галине. Рана у Иржика тоже разболелась.
К утру ветер стих. Снег перестал идти. Когда первые лучи позднего солнца проникли в избу Галины, они озарили печальную картину. На постели, тяжело дыша, лежал бледный 8а1уа §иагсИа, в углу, опустив голову, стоял удрученный Иржик, у постели сидела Лидушка; ее осунувшееся лицо было скорбно.
Галина подошел к больному и наклонился к нему, чтобы расслышать его слова.
— Здесь они не будут в полной безопасности, отправь их куда-нибудь подальше в горы. Видно, мне уж недолго осталось, пусть они побудут здесь, пока я умру.™ Балтазар произнес это тихим, но твердым голосом. Он не стонал, не жаловался. Потом спросил и о Медушке.
— Ничего не ест, стоит печальная, понурив голову.
— Да, да, она тоже отслужила.
Накануне вечером, когда они с трудом добрались сюда и Медушку повели в конюшню, Балтазар подошел к ней и погладил ее, Медушка слабо заржала. Больше им уже не суждено было увидеться. Так старый драгун разлучился со своим верным конем.
Плохо, что за Балтазаром не было врачебного ухода. Поблизости, в Чехии, жил фельдшер, но посылать за ним было небезопасно, а другие жили в дальних местах, да и дороги туда стали непроходимыми.
— Знаю, что мне уж никто не поможет,—сказал старый драгун.
Лидушка не отходила от его постели. В полдень Уждяну стало хуже.
— Ему уже шестьдесят, едва ли выживет,—сказал своей жене Галина, выйдя во двор.
Балтазар кивнул Иржику. Тот подошел к нему.
— Поручаю тебе Лидушку, знаю, что ты ее любишь: заботься о ней и о ее бабушке. Наши надежды не оправдались, но святая правда победит. Я горевал, что не умер на поле брани, но теперь благодарю бога, что все так кончилось. Я умираю за правое дело. Вы доживете до лучших времен. Наше де| ло справедливое, и никто не сможет его сокрушить. Любите друг друга, и бог вам поможет.
Лидушка горько плакала. Охваченный горем, Иржик молча упал на колени перед постелью.
Всю ночь Иржик и Лидушка не отходили от постели дорогого «дядюшки». Дважды он спрашивал о Медушке. Иржик ходил к ней и сказал солдату, что она легла. Балтазару становилось все хуже, есть он не мог, его мучила жажда. Но он так и не застонал ни разу. Утром, сложив ладони, драгун устремил сосредоточенный взгляд вверх. Все молчали, зная, что он молится. Балтазар попросил похоронить его в военном плаще и положить сбоку саблю; драгунский пистолет он завещал на память Иржику.
— Когда-нибудь вы, конечно, вернетесь в Чехию — передайте привет Рыхетскому, бабушке и Ванеку. Жаль, что не дома…—и он вздохнул при мысли, что будет похоронен на чужбине. Но он тут же успокоился и терпеливо переносил боль.
На третий день, при восходе солнца, Балтазар мужественно скончался. Иржик Скалак закрыл его честные глаза, которые столько раз бесстрашно смотрели в лицо смерти.
В простом гробу, покрытый белым окровавленным плащом, лежал Балтазар Уждян, бывший драгун полка Марии-Терезии, отважный борец за права народа. Тяжелая кавалерийская сабля блестела у него на боку. Лицо его было спокойно. Получив свыше приказ покинуть этот свет, Балтазар безропотно выполнил его. У его изголовья горела лампада, Иржик и Лидушка всю ночь провели около тела дорогого «дяди».