Скальпель, пожалуйста!
Шрифт:
Ни одной. Хотя постойте… Разве так уж и нет? С сегодняшней почтой пришел пухлый конверт от Милана. Когда мы отмечали Иткин день рождения, он нащелкал массу снимков. Мы отгоняли его, никто из нас таких вещей не любит. Но он привез новенький фотоаппарат и то и дело заставлял нас всех сбиваться в кучу. Даже несколько раз поставил аппарат на самоспуск. Сказал, что мы на этот раз получим карточки быстрей обычного. Обычно же мы их от Милана вообще не получали.
— Возможно, все-таки нам с вами повезет… — говорю я и иду искать на письменном столе письмо от сына.
Конечно, так оно и есть, пишет
— Ну вот, как раз то, что нам нужно! Только не эту, тут вы на десять лет старше. Здесь вы состроили такую мину… читатели начнут смеяться. Кого-то вы тут разыгрываете, это я знаю, мы с мамой тоже иногда дурачимся, когда нет посторонних. Вот тут вы все, и вид у вас… более или менее… Эту я и возьму.
— Но подождите, — сдерживаю я его. — Ведь карточки еще не видела жена. Скажите, какая вас устроит, и я вам ее перешлю.
— Нет-нет, — осаживает он меня. — Вот разве только передам Ермилке — это наш фотограф. Она, скорее всего, придет завтра утром, только не знаю точно время.
— Завтра утром? Нет, это абсолютно…
— Для нее найти время вы просто обязаны!
Ну раз обязан, так обязан. Опять садимся друг против друга и снова углубляемся в генеалогические подробности. Это вот Милан, тот, что нас фотографировал. Он инженер-строитель, теперь как раз получил премию за одно изобретение. У него двое чудесных детей. Вот Эва. Ведет интересную научно-изыскательскую работу, связанную с онкологией. И у нее тоже ребенок — так что у меня трое внуков. А этот вот, последний, — Ондра. Решил, что непременно станет археологом, и стал им.
«Фенцл» смотрит вместе со мной на снимки:
— Его вы любите больше других, да?
— Почему вы так решили? — удивляюсь я.
Должно быть, он пришел к такому выводу, глядя на фотографию. Рука Ондры обвивает мои плечи, и улыбающееся лицо его прижато к моему.
— Видать, умеет подольститься к папочке, — предполагает «Фенцл», и простодушные ямочки у него на щеках становятся глубже. — Признайтесь, что я прав, — говорит он мне шутливо. — У каждого родителя бывает свой любимчик.
Действительно ли это так? — спрашиваю я себя. Ондра всегда был для меня напоминанием об Итке, какой я знал ее в дни моей молодости. Изящные движения, маленькие руки, застенчивые жесты. Я долго полагал, что и характером они похожи. Но вот в последнюю нашу встречу с детьми понял, что характер Итки унаследовал не Ондра, а Милан. Открыл я это неожиданно и к собственному удивлению. Не думал, что наши дети чем-то еще могут меня поразить.
Обращаюсь мыслями к недавнему прошлому. Я возвратился домой после операции Узлика. Мой старший сын тоже приехал и вел с Ондрой конфиденциальный разговор. Был недоволен, что я помешал им. Оба взволнованны. Мне даже показалось, Ондра плакал: веки покрасневшие и все время отворачивается. У Милана в лице — строптивость, как бывает у Итки во время наших нескончаемых споров, когда она во что бы то ни стало хочет меня в чем-то убедить.
Что было темой их беседы, узнал я лишь на следующий день.
В то утро мы вставали позже,
Я отогнал от себя это видение. Мы стали говорить. Так же как и всегда, когда оказывались вместе, — наперебой и перескакивая с предмета на предмет. Сначала словно бы на общие темы, потом каждый, по привычке, жаловался другому на то, что тяготило его в последние дни. Мы дали этому в свое время название: зализывать раны в кругу семьи.
За завтраком разговор опять вертелся вокруг Узлика и того, что предшествовало операции. Итка рассказывала, а оба сына слушали. И иногда высказывали мне сочувствие.
— В придачу ко всему в операционной у меня стал барахлить отсос, — добавил я.
Милан оживился:
— Что значит — барахлить? В чем это проявляется?
— В последнее время стал какой-то ненадежный. То отсасывает мало, а чуть усилишь ход, начнет так забирать, что вот-вот разворотит прилегающие ткани.
— А кто его регулирует?
— Есть у нас мастер по ремонту аппаратуры, но тут что-то сложное, пока не удается в этом разобраться.
— Если хочешь, я взгляну на этот отсос, — предложил сын.
— Пожалуйста, — киваю без особого энтузиазма. — Только знаешь, это ведь не фен. Думаешь, справишься?
Он засмеялся:
— Пока ничего не думаю, надо посмотреть.
Я пожал плечами. Попытаться, конечно, можно.
Милан пожирал гренки, как топка — уголь. Итка смотрела на него во все глаза. Несколько месяцев его не видели и лишь теперь заметили, какой он уже здоровенный мужик.
— Он на тебя похож, — сказала мне жена.
А когда мы усомнились в этом, принесла фотографию той поры, когда я еще только начинал в клинике. Она была права. Та же хмурая квадратная физиономия, те же непослушные вихры и густые брови щеткой.
— Дорогие родители, вы воспроизвели две точные копии, — смеется Ондра.
Я запускаю пятерню ему в волосы:
— Сходи постригись, мама и та короче носит. Погляди на себя в зеркало!
Мы с Миланом поехали в клинику. Он захватил с собой сумку с инструментами — всегда привозит ее в Прагу и потом нам что-нибудь чинит. Отсос он посмотрел. Объяснил, что он устроен по принципу вибрирующей мембраны, которую регулирует какой-то винт. Отвинтил его и зачистил нарезку — он шел слишком туго. Все это заняло несколько минут. Неужели так просто? Я не мог этому поверить.