Скандальная репутация
Шрифт:
Она не сомневалась, что Финн будет сколько надо рыскать по округе, чтобы добыть для нее необходимые сведения. Она почти забыла чувство надежности, которое дает любовь семьи, и лишь теперь поняла, как ей этого не хватало.
Около пяти часов принесли записку от Финна. Розамунда была очень занята, раздавая поручения слугам, которые, когда угроза чумы оказалась ложной, мало-помалу возвращались. На это ушло время. Потом она долго была в саду, собирая цветы для герцога и его бабушки, – словом, делала все, чтобы только не заходить в комнату Люка до того, как прибудет
Взяв вазу, предназначенную для герцога, она побежала вверх по ступенькам, одновременно читая записку, и едва не налетела на двух лакеев, выносивших медную ванну. Войдя, она обнаружила Грейс, которая читала герцогу вслух. Она сидела рядом с кроватью, как всегда безупречно элегантная, в одной руке держа книгу, а другой сжимая пальцы герцога. Розамунда едва не уронила вазу.
Глава 13
Прощение, сущ. Уловка, призванная ослабить бдительность нападающего и захватить его врасплох при следующем нападении.
Очаровательная вдова прервала чтение на полуслове и вопросительно взглянула на вошедшую.
– О, Розамунда, мы давно вас ждем.
«Мы». Она сразу возненавидела это слово, которое определенно не включало ее.
– Да, наверное, но я не хотела врываться, пока не разузнаю хоть что-нибудь.
Грейс и герцог повернулись к ней, и Розамунда уже в который раз отметила, как они прекрасно смотрятся вместе. Удивительно красивая пара, причем красота эта основана на контрасте. Его едва сдерживаемая грубая сила и ее хрупкая женственность. Она вздохнула:
– Ну и как, удалось? – спросили они хором.
– Я получила записку от брата, – ответила она, опуская глаза и уставившись на смятый листок бумаги. – Он упоминает о Теодоре Тэнди, подруге Аги Фелпс, которая на время потеряла зрение, но теперь поправляется. И ее зрение восстанавливается.
– Он сам видел ее? Он уверен в этом? – хриплым от напряжения голосом спросил Люк и приподнялся на кровати.
Розамунда не могла отвести взгляд от нежной руки Грейс, которую та положила на грудь герцога, чтобы помешать ему встать. Люк был похож на пантеру, рвущуюся на свободу из своей весьма комфортабельной клетки.
– Не торопись, – раздался мелодичный голос Грейс, – позволь ей договорить.
– Он как раз едет к ней, чтобы лично во всем убедиться. Как только сможет, он сообщит все, что узнает.
Люк снова опустился на подушки. Он вел себя как черный дьявол, каковым и был в прошлом. Розамунда посмотрела на его руки и убедилась, что ярко-красная сыпь бледнеет.
Грейс перевела взгляд с Люка на Розамунду, и ее лицо на мгновение исказилось от боли. Но она быстро справилась с собой, поправила подушку больного и встала.
– Если не возражаете, я загляну к герцогине, а потом немного отдохну.
Люк подался к Грейс, и она с улыбкой погладила его пальцы.
– Спасибо, – с большим чувством проговорил он.
– Мне было приятно, – ответила она и, быстро пройдя мимо Розамунды, скрылась.
Рядом с этой совершенной во всех отношениях женщиной Розамунда чувствовала себя неуклюжим чучелом, состоящим только из локтей, коленок и угловатостей. Как ей далеко до мягких изгибов изящной фигуры графини и ее изумительных светлых локонов! Боже, что с ней? Неужели она обречена всю жизнь, влюбляться в мужчин, отдавших свое сердце кому-то другому? Странно все это. Нелепо.
Грейс Шеффи могла дать герцогу то, что ему было необходимо в первую очередь, – наследника. Это красивое семейство будет устраивать грандиозные приемы в саду и роскошные пикники. Розамунда представила себе двух или трех аккуратно одетых детишек в сопровождении гувернантки. Видимо, для полноты картины проклятое воображение подбросило ей еще один штрих – симпатичного спаниеля, со звонким лаем устремляющегося за палкой, которую бросает ему старший из детей – мальчик.
А Розамунда могла только ненадолго развлечь Люка. Она не имела возможности выполнить заветное желание герцогини, мечтавшей о правнуке. Она не могла бы стать настоящей герцогиней, всеми почитаемой и любимой.
Если честно, Розамунда всегда предпочитала другое времяпрепровождение. Ей больше нравилось гулять по каменистым пляжам Кеннет и Перрон-Сэндс, скакать за громко лающими собаками на охоте, карабкаться в горы, плавать в озерах. В общем, она бы с радостью занималась чем угодно, кроме устройства великосветских приемов и бесед с напыщенными аристократами. Да это было и невозможно. Ни один из них не явится на прием, если на приглашении будет ее имя.
Чтобы еще больше усугубить положение, она имела наглость попросить герцога заняться с ней любовью. Он сжалился над ней и выполнил ее просьбу в точности. В результате она поняла, что безнадежно влюбилась в него, и теперь будет вынуждена уйти от единственного человека на свете, научившего ее радоваться.
Люк закрыл глаза рукой.
– Ты видишь хоть что-нибудь? – тихо спросила Розамунда. Ее ноги словно приросли к полу, и она все еще стояла в дверях.
– Абсолютно ничего. Иди сюда, – отрывисто приказал он.
Она подошла к кровати и поставила вазу с цветами на столик.
– Что ты принесла? – Он принюхался и сморщил нос. – Уже началась подготовка к похоронам?
– Ну что ты, еще есть надежда. Я же прочитала тебе записку брата. И ты должен проявить…
– Если ты произнесешь слово «терпение», я тебя убью, – перебил Люк.
Ей неудержимо захотелось расхохотаться. В конце концов, истерика – это не только бурные рыдания, но и неконтролируемый смех.
– Вовсе нет. Я только хотела сказать, что тебе надо проявлять больше терпимости к посетителям, чтобы у них не возникало опасений за свою жизнь. – Его губы скривились – то ли от желания рассмеяться, то ли от раздражения.
– Твой букет опять подобран с глубоким смыслом?
– Ну нет, пожалуй. Ворсянка еще не расцвела, но… – Она сама не знала, решится ли договорить фразу. – Здесь есть немного дымянки. Она излечивает от хандры.