Скандальная репутация
Шрифт:
Люк стиснул руками голову.
– Ата…
– О герцогине есть кому позаботиться, – перебила Розамунда. – Я с ней побуду.
– Или Грейс. Она умеет ухаживать за больными. Розамунда постаралась не обращать внимание на столь очевидный намек.
Розамунда обхватила Люка поперек туловища, приняв на себя большую часть его веса, и у нее ослабели колени. Может быть, в доме остались лакеи? Но тут она вспомнила, как миссис Симмс, пыхтя, втаскивала в ее комнату ванну и на чем свет стоит кляла трусливых корнуоллских слуг, испугавшихся обычной простуды. Значит, надеяться
Заглянув в глаза герцога, Розамунда расстроилась еще сильнее. Он попытался, по обыкновению, криво усмехнуться, но не сумел. Лицо Люка как-то странно помертвело, и он пробормотал:
– Боюсь, мои ноги отказываются ходить. Не могу…
– Ш-ш-ш… только покажи, где находятся твои апартаменты. – Розамунда почти поволокла Люка к выходу. Они медленно преодолели коридор и остановились у двери, которую указал Люк. Покои герцога оказались смежными с ее спальней.
Хорошие новости!
– Ты хочешь сказать, что все это время находился через стену от меня?
– Узнав это, теперь ты решительно… – Конец фразы прозвучал совершенно неразборчиво.
– По-моему, момент для подобного сообщения выбран не совсем удачно, – пробормотала Розамунда, тяжело дыша. – Надеюсь, ты не притворяешься.
Люк закрыл глаза.
– Или все же притворяешься?
– Пожалуй, я передумал относительно твоего дорогого супруга. Я лучше…
А потом его голова свесилась набок, и Розамунде пришлось напрячь все свои силы, чтобы ногой распахнуть дверь, ввалиться в комнату и доволочь Люка до массивной кровати темного дерева. Ничком рухнув на покрывало вместе со своей ношей, она почувствовала не просто страх – ужас.
Он может умереть!
Она взглянула на свои руки. Они дрожали. О жуткой перспективе она поразмыслит через час, не раньше. А теперь нужно действовать!
Но он действительно может умереть. Розамунда едва не зарыдала в голос.
Она попыталась собрать свою волю в кулак. Необходима холодная вода и полотенца. Спрыгнув с кровати, Розамунда устремилась к шнурку, которым вызывали слуг, и остановилась, вспомнив, что герцогине влажный компресс доставлял крайне неприятные ощущения. Новоиспеченная сиделка тронула лоб больного. Он был сухим и прохладным, как ее собственный. Розамунда с изрядным трудом вытащила из-под массивной фигуры герцога одеяло, взгромоздила его ноги на кровать и укрыла. Его веки дрогнули.
– Ата… – простонал он. Розамунда вскочила.
– Все в порядке. Я найду помощь.
И, позабыв о шнурках и звонках, ринулась по бесконечным лестницам в глубь дома. Кто-то же должен был в нем остаться! Она не впервые была одна, но в первый раз в жизни ей было так страшно. Дикая, первобытная паника охватила ее всю – от макушки до кончиков пальцев.
Великолепная Грейс Шеффи встретила ее на кухне. В руках графиня держала серебряный поднос с чайным сервизом. Никогда еще Розамунда не была так рада видеть соперницу.
Глава 12
Слабости, сущ., мн. ч. Определенные первобытные силы деспотичной особи женского пола, с помощью которых она удерживает господство над особью мужского пола своего вида, заставляя его выполнять ее желания и парализуя его бунтарскую энергию.
Нет ничего хуже, стараться не потерять сознание, когда тебя обволакивает сон или опутывают прочные нити блаженного забытья. Так легко поддаться слабости и отправиться туда, где тебе обещаны мир и покой.
Но что-то тревожило Люка, настойчиво не позволяя сдаться. У него в ушах звучал перепуганный голосок: «Он делает больно! Больно! Только не говори Люку!» И он вернулся в свое тело. Ощущения были отвратительными. Создавалось впечатление, что батальоны муравьев занимаются боевыми искусствами на его конечностях. Он задрожал и мог бы поклясться, что даже зубы у него зашатались. Он чувствовал себя хуже, чем зеленый салажонок в свой первый шторм, и был столь же неловким.
А ведь он отвечал за бабушку. За Розамунду. Черт побери, за всех вдов.
Застонав, он вспомнил безумное обещание, вырванное у него бабушкой, – жениться и произвести на свет наследника. Проклятие! Он никогда не сможет его исполнить. Ну, первое не было таким уж невероятным, но второе… Единственная женщина, о которой он мог бы подумать без отвращения как о жене, не была бы одобрена высокородной герцогиней.
В его измученный мозг вплыл низкий мелодичный голос. Он говорил что-то правильное и доброе. Быть может, если держаться за него, удастся не соскользнуть в забытье?
Перед мысленным взором Люка промелькнул образ Роджера Сент-Обина. Его пресыщенный кузен – троюродный или четвероюродный – был следующим в списке претендентов на герцогский титул. Люк никогда всерьез не рассматривал возможность своей смерти раньше бабушки. Он будет проклят навеки, если позволит этому женоподобному бездельнику завладеть состоянием и заточить бабушку в какую-нибудь вдовью развалину, расположенную на краю земли, да еще с нищенским содержанием. В последний раз он встречался с кузеном, когда тому было пятнадцать лет. Юный хлыщ своими выходками довел-таки своего слабовольного отца до могилы. Перед тем как закончился один из самых долгих дней в его жизни, Люк мимолетно удивился абсурдности своих последних мыслей на этой земле. Почему-то на пороге небытия ему вспомнился никчемный дальний родственник, а не обаятельная Розамунда Берд в пароксизме страсти. Очевидно, у Всевышнего больше чувства юмора, чем он раньше считал. Тогда, возможно, и для его души еще не все потеряно.
Мягкое забытье поглотило его, несмотря на отчаянные попытки удержаться на поверхности.
Люк проснулся, совершенно сбитый с толку. Он понятия не имел, сколько спал – час или две недели. Он даже не понял, где находится, и всем сердцем пожелал, чтобы в руках немедленно появилась свеча, поскольку ничего не мог рассмотреть в окружающей его кромешной тьме. Выругавшись, он нащупал прикроватный столик, убедился, что ноги его слушаются, спустил их с кровати и попытался встать. Голова закружилась так сильно, что он был вынужден снова сесть.