Скандальное предложение
Шрифт:
— Ты сумасшедший! — Виктория резко повернулась, шурша юбками, и устремилась к выходу.
Блейк успел схватить ее за руку и повернуть к себе. Его пальцы держали ее запястье, словно стальные обручи.
— Не появись здесь я, ты бы лежала на этом диване, — он кивнул головой в сторону маленького диванчика, — с задранными на шею юбками, а этот хлыщ возился бы со своими бриджами.
Ужасная картина тут же предстала перед глазами Виктории, и она почувствовала, как в желудке все перевернулось от отвращения. Она попыталась выдернуть руку из его
— Отпусти меня. Но Блейк подтянул ее ближе к себе, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.
— Ты принадлежишь мне, Виктория. Ты куплена, за тебя заплачено за целый год, и никто не прикоснется к твоему телу, кроме меня.
Виктория почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Да как он смеет! Страх и тревога сменились гневом, когда она услышала жестокие слова Блейка.
— Ты сумасшедший! — взвизгнула Виктория. — Тебя бесит, что мужчина отнесся ко мне как к женщине легкого поведения, но ты ведь и сам хотел этого с самого начала. Ты хотел уничтожить моего отца, и он будет уничтожен, когда общество узнает, что его дочь стала проституткой.
Блейк отпустил ее руку и уставился на Викторию горящими глазами, полными упрека.
— Не проходит ни одного дня, моя дорогая, чтобы я не обдумывал заново свой план и мысленно не совершал правосудие, вызвав Чарлза Эштона на дуэль. И не важно, какое оружие он при этом выберет, я уничтожу его раз и навсегда.
Услышав, с какой твердостью произнес Блейк эти слова, Виктория похолодела.
— Тогда почему ты прямо сейчас не бросаешь ему вызов?
— Я хочу продлить его страдания.
Как парочка скорпионов, поднявших хвосты и готовых ужалить, они угрожающе ходили по кругу друг перед другом.
— Ты несправедлив, обвинив моего отца во всем, что произошло, — произнесла Виктория, — потому что ни присяжные, ни судья никогда не выносили обвинительного вердикта.
— Как любящая дочь, ослепленная верой в отца, ты никогда не учитывала возможность предательства с его стороны.
Виктория восприняла это как насмешку над собой. Она и любящая дочь?
Никогда. Скорее она была похожа на ребенка, поведение которого колебалось между неповиновением и страхом, как происходит с детьми, которые растут с такими сторонниками жесткой дисциплины, как ее отец.
— Ты не можешь считать Чарлза Эштона ответственным за… за…
— Самоубийство отца? — резко закончил Блейк. — Я знаю, мой отец приложил пистолет к виску и выбил себе мозги. С этим я должен жить всю свою жизнь. Но ты не понимаешь: человека можно поставить в такие обстоятельства, что он по-настоящему поверит — другого выхода у него нет.
— А мне трудно поверить, что мой отец мог заставить твоего отца покончить жизнь самоубийством.
— Что можешь ты, обыкновенная женщина, знать о деловых отношениях партнеров?
Виктории хотелось сказать ему, что о деловых отношениях она знает побольше некоторых мужчин, что она, обыкновенная женщина, — талантливый инвестор, которая надеется обеспечить себя однажды без мужского участия. Но Виктория только закусила губу и промолчала.
Ее знания — это ее козырь, он может понадобиться ей, чтобы защитить себя от беспощадных мужчин, угрожающих ее обычной жизни.
— Ты не хочешь поверить, что Чарлз Эштон способен причинить зло, — продолжал Блейк, видя, что она молчит.
— Делал ли он то, о чем ты говоришь, или нет — к делу не относится, — неожиданно выпалила Виктория. — Возможно, твой гнев направлен не туда, куда нужно. Ты злишься на моего отца, вместо того чтобы злиться на своего — ведь он покончил жизнь самоубийством и оставил свою семью один на один со всеми трудностями. Тебе следует обдумать и такую возможность.
По лицу Блейка промелькнула тень печали.
— Это не может служить оправданием той судьбы, которая выпала впоследствии моей семье. Я могу забыть то, что пережил сам, но я никогда не прощу страданий моей матери и сестры.
При упоминании о гибели женщин семьи Мэллори боевой пыл Виктории несколько охладел. И хотя Блейк старался скрыть поднявшуюся в нем скорбь, она уловила это чувство, отразившееся на его лице.
Его печаль была глубоко погребена под слоями ненависти, которая с годами проникла в его кровь и отравила его существование.
— Мне очень жаль. Я слышала, твоя мать умерла от туберкулеза из-за плохих условий в работном доме, но я никогда не знала, что случилось с твоей сестрой Джудит. — Сестра Блейка была старшим ребенком в семье Мэллори, и Виктория помнила, что она была сдержанной и очень женственной.
— Подробности ее смерти не имеют значения, — процедил сквозь зубы Блейк.
Виктория почувствовала, что всколыхнула в нем болезненные воспоминания, и коснулась его руки:
— Это было давно. Может быть, лучше, если мы все это забудем?
Блейк вскинул голову, его ноздри раздувались, как у взбешенного зверя.
— Я ни секунды не сомневаюсь: во всем виноват Чарлз Эштон, и я прослежу, чтобы он получил по заслугам. Наш короткий разговор напомнил мне, что я отклонился от своей цели. Проще говоря, моя дорогая, ты меня отвлекла. Но больше этого не случится.
Блейк убрал ее руку со своего рукава, повернулся и вышел. Виктория была потрясена.
Глава 19
— Наливай полнее.
Джастин поднял хрустальный графин и снова наполнил стакан Блейка дорогим бренди.
— Если пить такими темпами, почему бы, не взять дешевый ликер?
— Потому что в подвалах Роузвуда нет дешевых напитков, — рассмеялся Блейк и откинулся на спинку стула.
Джастин, поставив локти на стол, внимательно изучал своего давнего друга и работодателя. Когда они вернулись от леди Саманты, Джастин последовал за взбешенным Равенспером прямо в его комнату.