Скандерия
Шрифт:
— Не слышал о такой.
— Отвечайте на вопрос, — невозмутимо произнёс Литвин.
— Нет, не знал.
— Хорошо. Ознакомьтесь и подпишите. — Литвин протянул Истомину свой планшет, где высветился длинный текст. Но взгляд не фокусировался, и Литвин, забрав планшет, сказал: — Не уезжайте пока из города. Руку.
Взяв протянутую руку Истомина, он приложил его ладонь к прохладному экрану планшета и поднялся.
— Вы можете быть свободны. — Литвин указал на дверь фургона.
— Мой чемодан? — Истомин, поднявшись на ноги, пошатнулся и опёрся о стену.
— Вам доставят его домой, — сказал Литвин, окинув Истомина внимательным взглядом.
Когда Истомин выполз из фургона, уже совсем стемнело. Пахло дождём, всё вокруг поблёскивало в свете фонарей. Кто-то
Придя домой, Истомин рухнул на кровать и, не открывая глаз, набрал номер родителей.
— Что у вас опять стряслось? — вместо приветствия затараторила мама. — Ты жив? С тобой всё в порядке? Почему ты не отвечал? Ты приедешь или нет?
— Я толком не знаю, что случилось, — сказал Истомин, чувствуя, как на него накатывается волна сна. — Но я не приеду.
— Это почему?
— Я… потом… нас всех попросили остаться. — На то, чтобы солгать, силы нашлись. — Завтра позвоню.
Только нажав на кнопку отбоя, Истомин выронил коммуникатор и провалился в забытьё.
Глава 27
Дома у родителей Истомин всегда просыпался бодрым и отдохнувшим. За окном завывал ветер, в стекло стучали дождевые капли. Истомин перевернулся на спину и некоторое время лежал, ни о чём не думая. В последнее время он здорово устал от мыслей. Потом открыл глаза и увидел сероватый потолок. Точно не родительский. Резко сел, отчего стрельнуло в затылок и закружилась голова. Только когда мир встал на место, Истомин вспомнил, что он никуда так и не уехал и до сих пор находился в своей съёмной квартире в Учительском квартале.
Поднявшись, Истомин приготовил безвкусный порошковый брикет. Пережёвывая никакую массу, всё ещё не мог сосредоточиться. Единственное, что он усвоил — так это запрет на выезд из города. Стало быть, придётся коротать время здесь. Только чем бы заняться.
Осмотревшись и так ничего и не придумав, Истомин впервые с заселения включил небольшой плоский телевизор под потолком своей крошечной кухни. Сине-красная тема канала кричала о том, что стряслось нечто, из ряда вон выходящее, и все эфиры будут целиком посвящены этому происшествию. Истомин переключил. То же самое, но с оранжевой темой. Разумеется, все каналы обсуждали случившееся в Гимназии. И только теперь Истомин вдруг понял, что до сих пор не в курсе, что же, собственно, произошло.
Отмотав эфир назад, нашёл выпуск новостей.
— Напоминаем, что вчера произошло нападение на Гимназию для творчески одарённых детей «Скандерия» имени Бэллы Стефаниди, — вещала диктор-человек. Значит, действительно, случилось нечто важное, потому что ведущих новостей давно уже заменили цифровые андроиды. Живых людей выпускали в эфир только при особых обстоятельствах. — Члены организации «Разрушители Вавилона», появившейся внутри самой Гимназии, — продолжала диктор, пока на экране транслировались кадры, где у школы сновали люди в форме, — пробрались на территорию школы во время выпускного вечера старших ступеней, заблокировали двери и окна, а затем распылили внутри помещения, где проходил праздник, газ. По мнению специалистов, это самодельная смесь, состоящая из нескольких эфиров, расслабляющих анестетиков, успокаивающих и так называемых веселящих газов. Группа из девяти человек разбросала в толпе шашки, после чего нападавшие скрылись, заперев за собой двери. Стёкла в окнах школы обладают особой прочностью, поэтому выбраться этим путём студенты не смогли. Прибывшие на место экстренные службы деблокировали двери и окна и оперативно вытащили на свежий воздух всех находившихся внутри. По свидетельствам очевидцев, к этому времени все, кто вдыхал газ, уже потеряли сознание. Стоит отметить, что один из членов группы, имя которого пока не раскрывается, остался внутри запертого помещения. В результате атаки пострадали все, кто в этот день пришёл на праздник, включая профессора Гимназии, имя которого пока также держится в тайне. Единственным, кто не получил почти никаких
Голос диктора сопровождал кадры, где студенты Гимназии дышали с помощью кислородных масок, головы других полностью покрывали бинты. И снова ряд продолговатых предметов, накрытых мятой блестящей материей.
Истомин нажал на паузу. То, что он увидел, не умещалось в голове. Некто разом чуть не уничтожил почти сотню человек. И Соня, которая налетела на него у выхода с территории. И её задержали. Значит, она была заодно с нападавшими. Даже если сама не распыляла газ, знала тех, кто это сделал. И почему-то казалось, что и сам Истомин прекрасно знал, кто это был.
На экране коммуникатора всплыло сообщение том, что чемодан с багажом находился в тренерской Гимназии, и его нужно забрать.
Быстро переодевшись, Истомин вышел из общежития и направился к Гимназии. Коммуникатор выключил, потому что утром обнаружил несколько сотен сообщений от незнакомых абонентов с просьбами об интервью и даже с предложениями заплатить за инсайдерскую информацию.
Но Учебный квартал, казалось, жил обычной жизнью — никаких толп журналистов или паники. Пожалуй, только чуть больше людей на улицах. И все смотрят в экраны коммуникаторов и планшетов.
На территорию Гимназии его пропустили без проблем, однако оказалось, что само здание по-прежнему оцеплено. У входа в спортивный павильон Истомин встретил Федотова.
— А, привет. — Федотов, вопреки ожиданиям, чуть не светился от счастья. Понятно, жена разволновалась и позволила ему вернуться. — Здесь они уже закончили, можно заходить.
— Понятно. — Истомину почему-то совсем не хотелось входить туда, где в его отсутствие посторонние люди изучали его рабочее место по молекулам. — А кто из учителей там был?
— Ну, вообще-то пока не разглашают, — понизил голос Федотов. — Но все знают, что это Гриб. Сейчас в больнице.
— А он, оказывается, крепкий, — с уважением сказал Истомин.
— А то, — хмыкнул Федотов. — Он же в молодости нырял без акваланга, там и научился дыхание задерживать. И это наши студенты, подумать только. Учишь их каждый день, а не знаешь, что они камень за пазухой носят. И ведь что страшно — дети же совсем, а вон чего учинили.
— Да, дети, — медленно проговорил Истомин, вспомнив испуганную Соню. — Ладно, я пойду.
В Гимназии делать было нечего, поэтому Истомин просто забрал из тренерской свой чемодан (явно досмотренный, но очень аккуратно, так что можно было подумать, что к нему и не прикасались) и пошёл домой.
Через пару дней ему позволили уехать из города, правда, указав маршрут, время и конкретное место пребывания в РП-8. В поезде он снова выбрал место в углу, чтобы просмотреть подписки, которые остались ещё с зимы.
Оказалось, Соня и Дина шашки не бросали, но в нападении участвовали — именно они заблокировали двери и окна. Когда их в наручниках вели к залу суда по коридору между толпой журналистов с одной стороны и толпой эко-амазонок с другой, Соня плакала, размазывая по лицу слёзы, Дина, напротив, держалась дерзко, нагло улыбалась и корчила рожицы. В кадр попали и их родители — мать и отец Сони, вжавшиеся друг в друга, явно не знающие, куда смотреть, что говорить и как реагировать на выкрики «Убийцы!» и «Свободу Соне!». Мама Дины привезла с собой всех своих восьмерых детей, с гордостью показывала каждого из них и крикливо отбривала все нападки.