Скандерия
Шрифт:
— Итак, внимание! — повысил голос Арнольд. — Я снял небольшой фильм о нашей жизни в этом году! Прошу! — Он махнул рукой, но перед тем, как спрыгнуть со сцены, добавил: — А потом веселье!
Зал погрузился во тьму, экран над сценой засветился. На нём появился баннер с двумя словами — «Разрушители Вавилона». По залу пробежал недоумённый шепоток. На фоне баннера проявился человек в чёрной форме и маске, почти полностью скрывающей лицо, оставляя прорези лишь для глаз и рта.
— Всем молчать! — гаркнул человек в микрофон. Зал притих. — Я лидер организации «Разрушители Вавилона»,
Агнесса моментально узнала голос Хуберта и стала потихоньку пятиться к выходу.
— Вы собрались здесь, чтобы провести праздник. Что ж, я тоже поучаствую. У меня для вас новость. Мы провели суд и постановили, что Вавилон должен быть разрушен. — Зал загудел, послышались выкрики. — Привилегированные слои общества покупают своим чадам славу и места в школе за деньги, тогда как стипендиатам приходится пробиваться самим. Тем самым ваши родители превращают вас в строителей Вавилонской башни, которая рано или поздно рухнет! Мы не намерены ждать чуда и готовы взорвать её сами!
— Включите свет! — прокричал женский голос. Когда свет зажёгся, оказалось, что на сцене в ряд выстроились люди в тёмных костюмах, похожих на военную форму. Все лица скрывались за противогазами.
— Высшие баллы получают только студенты-платники, — продолжал Хуберт.
— Неправда! — выкрикнуло сразу несколько голосов. Агнесса дошла до двери и толкнула её спиной. Створки не поддались — кто-то запер их снаружи.
— Руководство вычищает из рядов студентов талантливых стипендиатов, — продолжал Хуберт, а на экране появлялись лица Леры Вавилоновой, двух художников-самоубийц и других отчисленных студентов. — А студенты вроде Агнессы Русаковой, за год ни написавшей ни одной стоящей строки, продолжают пользоваться всеми благами Гимназии и строить новые этажи Вавилонской башни.
Студенты стали осматриваться видимо, выискивая Агнессу, которая отошла к стене и теперь медленно пробиралась к сцене.
— Все лишние атрибуты роскоши вроде пруда, бассейна и фонтана, настоящая еда в кафетерии, — мелькали фото называемых объектов, — письмо от руки, вся эта деланная элитарность превозносит школу, превращая её в мыльный пузырь. — На экране надулся и лопнул пузырь. — Мы с этим не согласны! Мы не дадим превратить одну из лучших школ в стране в дешёвую подделку! Нужно смыть позорную краску и снести фальшивый фасад! Изгнать строителей Вавилонской башни и оставить лишь тех, кто достоин звания студента «Скандерии»!
На экране появилась фотография Агнессы. Затем она уменьшилась, слева побежали строки: «бездарность», «лень», «завышенная самооценка», «травля Леры Вавилоновой», «нападение на Леопольдину Ашкинази-Ростову», «незаслуженная роскошь». Затем на весь экран впечаталось слово «Изгнать».
Потом изгнать постановили Еву, Тимура, Арнольда, Астру, Монику, Самсона, Викента, других студентов (в том числе некоторых стипендиатов) и почти всё руководство Гимназии.
— Какая вообще связь? — спросил кто-то рядом с Агнессой, уже почти добравшейся до сцены.
— С логикой у Хуберта всегда были сложности, — прогремел на весь зал Грибницкий, тоже попавший в число тех, кого следовало изгнать. — Да
— Строители Вавилона должны быть изгнаны! — вещал Хуберт. — Вавилонская башня должна быть разрушена! «Скандерия» должна быть очищена! «Скандерия» спасёт избранных! Сопутствующие потери не учитываются! Вперёд, товарищи!
Заиграл примитивный гимн, на экране появился развевающийся флаг с названием организации и падающей Вавилонской башней. Люди на сцене сделали шаг вперёд и вытянули руки, в которых оказались зажаты небольшие предметы.
— Газовые шашки! — истерически завопил женский голос.
Агнесса, почти распластавшаяся по стене, оттолкнулась, махом запрыгнула на сцену и ударила по руке стоявшего ближе всех человека. Шашка со стуком выпала и покатилась по полу. Студенты в испуге отскакивали от неё и валились друг на друга. Остальные в противогазах замешкались, стали пятиться и переглядываться. Агнесса быстро развернула противника, схватила его за шею, посадила на колени и стянула противогаз. В разные стороны раметались тёмные кудри Вали Евсеевой.
— Ну что, оставите здесь свою подружку? — громко спросила Агнесса, заломив раскрасневшейся Вале руку и держа её за шею.
— Бросить её! — прокричал глухой голос Хуберта, тоже успевшего натянуть противогаз. Он размахнулся и бросил шашку в толпу, остальные сделали то же. С разных сторон раздалось шипение, газ стал распространяться по залу, студенты в панике визжали и толкались, началась давка. Вокруг расползался едко пахнущий дым, от которого слезились глаза и сильно першило в горле.
В суматохе Хуберт и его товарищи убежали через боковой выход и заперли его снаружи. Кто-то отчаянно дёргал ручки других дверей, но ни одна не открылась.
Агнесса, расталкивая мечущихся студентов, пробиралась к окнам. Стащив с себя футболку, она закрыла лицо, но дышать всё равно становилось всё труднее, глаза раздирало, из-за слёз всё расплывалось. Кто-то уже лежал на полу, Агнесса споткнулась о чьи-то дёргающиеся ноги. Рамы окон тоже не поддавались. Тогда Агнесса изо всех сил ударила по стеклу. Слишком поздно вспомнила, что они пуленепробиваемые.
Поняв, что всё кончено, что впереди только пустота, Агнесса прислонилась к стене и сползла на пол. Завалившись на бок, почти не дыша, сквозь пелену наблюдала, как тьма медленно поглощала всё ещё дёргающихся людей, как они один за другим падали, подрагивали и затихали.
Когда волны сомкнулись над макушкой, Агнессу кто-то подхватил под руки и поволок. Она то и дело натыкалась на что-то мягкое, потом её перетягивало через препятствия и тянуло дальше. Она голой спиной упала на что-то колючее, и мир поглотила тьма.
Глава 26
Собрав вещи в чемодан на колёсиках, Истомин проверил, всё ли выключил, и вышел из квартиры. Заперев замок, стал спускаться по лестнице. Подъездная дверь была приоткрыта, и за створкой Истомин увидел женский силуэт в чёрном облачении. Варя Гранитова (или Как-её-там Русакова) глянула на него и скрылась за медленно закрывающейся дверью. Громыхая чемоданом, Истомин наконец вышел из подъезда и осмотрелся — никого.