Скандерия
Шрифт:
Теперь детей не учат писать от руки. Даже собственное имя полагалось только печатать. Как и абсолютное большинство ровесников, Истомин мог лишь шлёпнуть электронную подпись через приложение в коммуникаторе.
Вот и пришлось в двадцать шесть осваивать то, что когда-то умел каждый первоклассник.
Дойдя до конца строки, Истомин шумно выдохнул, распрямил затёкшие пальцы и потянулся. Прикрыл ладонями уставшие глаза. Сложный день, пора бы и спать лечь. Но в мыслях вдруг нарисовалась Русакова. Со своей холодной ухмылочкой она, держа в руке перо (как у
Попадись ей каракули Истомина, она бы, пожалуй, только снисходительно улыбнулась, даже не пытаясь прикрыть презрение. Вскинувшись, Истомин повёл плечами, снова сомкнул пальцы на ручке, так что суставы побелели, и начал выписывать новые буквы на пустых строках синтетических листов прописи.
Глава 4
— Мой врач всегда проверяет, сочетаются ли мои лекарства, — рассказывала Астра в раздевалке после занятия физкультурой. — Причём сначала надо проверить, насколько они сочетаются между собой, и как организм будет реагировать на нагрузки. А ещё…
— И сколько у тебя лекарств в косметичке? — спросила Лиза, распуская из тугого пучка пышные кудри-пружинки. От ссадин на руках и ногах не осталось и следа, а из-за плотного графика учёбы и выступлений дело о подножке она даже начинать не захотела.
Астра смутилась и стала сосредоточенно искать расчёску.
— Да бросьте вы, — сказала Тоня, складывая форму. — Все глотают таблетки и все это скрывают. Кто снотворные, кто тонизирующие. А ещё…
Вдруг Тоня вскрикнула и отбросила свой мешок для формы на середину раздевалки.
— Фу-у-у! — Ева, брезгливо морщась, отступила на пару шагов. Девочка со ступени помладше, осторожно заглянувшая в мешок Киры, взвизгнула и вскочила на лавку.
По полу растекалась матовая чёрная жижа. Будто живая, она пульсировала, тихо чавкая, выползала из мешка и увеличивалась в объёме.
— Что это за… — Смачное ругательство девчонки с дредами утонуло в харкающих звуках и захлёбывающемся визге. По раздевалке распространялся едкий запах, сжимающий горло и заставляющий содержимое желудка проситься наружу.
Закрыв лицо футболкой, Лиза подбежала к окну и стала дёргать раму, но та не поддавалась. С криками и ругательствами девочки толпились у выхода, пихаясь и мутузя друг друга. Лиза, взобравшись на подоконник, мощным пинком выбила раму и первой вылезла на улицу, прямо под серый осенний дождь. Следом выбралась девчонка с дредами и прыгнула на спину Лизы, отчего та шлёпнулась прямо в лужу. Как будто ничего не случилось, девица встала и оправила форму.
— Мерзавка, — проговорила Лиза, поднимаясь и отряхиваясь.
Но вдруг девица стала резко заваливаться на Лизу, та быстро откатилась, и «мерзавка» сама оказалась в грязной луже, и её, секунду назад чистенькая, алая жилетка со скрипичным ключом стала бурой, пропитавшись грязной дождевой водой.
— Извини, — звонко
Как только Ева нехотя выпрямилась, не забыв прижать затылок дредастой музыкантши, отчего лицо той хлюпнуло в лужу, следом приземлилась Агнесса. Она даже не стала извиняться, просто острыми коленками упёрлась в ягодицы девчонки.
— Эй! — Агнессу попыталась оттолкнуть тоненькая девочка в изумрудной форме художественного факультета. Но Агнесса быстро и плавно отстранилась, и защитница шмякнулась в лужу рядом со своей подругой, обдав ту ещё одной волной мутных брызг.
— Разойтись! — скомандовал Истомин. Увидев, что Ева снимала происходящее на камеру, он резко выхватил у неё коммуникатор. — Заберёте после занятия!
Пока Ева ошарашено хлопала ресницами, Истомин помог подняться девочке с художественного факультета, у которой длинная конская чёлка промокла и повисла одной грязной сосулькой. Её подруга встала без посторонней помощи. Распрямившись, она вдруг, как собака, резко замотала головой, согнав грязные капли с дред и веером разбросав их по лицам и одежде окружающих.
Лиза, и так по уши в грязи, только хмыкнула, Ева брезгливо захныкала, а Агнесса стояла, молча прожигая девчонку чёрным взглядом. Харкнув ей под ноги розовой слюной, та развернулась и пошла прочь.
— Расходитесь! — повторил Истомин.
Хорошая погода давно уступила место проливным дождям, трава стала мокрой, уточки и лебеди со школьного пруда исчезли.
Девочкам пришлось переодеваться прямо в спортивном павильоне, пока Федотов стоял у двери и не пускал в зал хихикающих парней. Лиза только стряхнула грязные брызги и умчалась на репетицию, Ева отправилась искать Истомина, чтобы вернуть коммуникатор, остальные разошлись по своим делам.
Агнесса, быстро пробежав под дождём через задний двор, прошла в левое крыло школы, где находилась кафедра литературы. Гриб задал сочинение ещё на втором занятии семестра, сдать его полагалось три дня назад, но Агнесса из-за непрекращающихся переговоров с издательством и творческого ступора к назначенному сроку не успела.
Гриба она застала за проверкой тех самых сочинений. Он сидел в удобном кресле за массивным деревянным столом (тоже один из раритетных даров от благодарных выпускников). Рядом стояла чашка чая и горка домашнего печенья на блюдце.
— Пришли бы на час позже, я бы вашу работу не принял, — сказал Гриб, водя ручкой по строчкам, исписанным мелким круглым почерком.
— Прошу прощения, профессор. Больше не повторится, — улыбнулась Агнесса. Она знала, что он принял бы её сочинение, даже сели бы оно было сдано с опозданием в месяц. Гриб, как и многие, Агнессу втайне побаивался, но никогда бы этого не признал, а Агнесса слишком хорошо к относилась к профессору, чтобы злоупотреблять его слабостями.
— Раз уж вы провинились, сделайте полезное дело. Повесьте это на доску объявлений. — Гриб протянул Агнессе листок с сообщением о записи на традиционный осенний пикник.