Скандинавия глазами разведчика
Шрифт:
Водевильная ситуация закончилась в духе добропорядочного святочного рассказа.
Прошу прощения за такое длинное «лирическое» отступление и перехожу к делу.
Итак, о Дании и датчанах. С точки зрения национального характера датчане — весьма посредственный материал для разведчика. Повторяю: с точки зрения разведки. Датчане прекрасный народ (плохих народов вообще не бывает). Они добры, гостеприимны, общительны, любознательны, трудолюбивы, снисходительны к чужим недостаткам, неутомимы, терпеливы, обладают чувством юмора, любят хорошенько повеселиться, выпить и поесть, хорошо живут и не мешают жить другим, но... они не умеют держать язык за зубами.
Рано или поздно — чаще рано — они кому-нибудь «по секрету» поведают о том, что у них появился знакомый из советского посольства. Этот кто-нибудь без всякого злого умысла вскользь упомянет своему приятелю о том, что Енсен-то, мол, встречается с советским дипломатом. И тогда это известие начинает порхать по Копенгагену и непременно дойдёт окольными путями до заинтересованного официального лица. Нет, датчанин не стукач и не ябеда, он не побежит докладывать о контакте с господином Григорьевым в контрразведку (что достаточно типично для его северного собрата-шведа), он может, сам того не желая, просто спонтанно выболтать угнетающий его секрет близкому человеку. Тайна угнетает датчанина, у него есть внутренняя и неосознанная потребность делиться ею с другими. Любой секрет рано или поздно становится достоянием прессы, радио, телевидения или досужих слухов. Датская столица полна всяких слухов, и с информационной точки зрения усилия разведчика в конечном смысле компенсируются. Так недостаток национального характера диалектически переходит в достоинство.
Датчане были когда-то воинственны, а Дания считалась крупной европейской державой. Ну, взять хотя бы национальный флаг страны: белый крест на красном фоне. Датчане называют его «Даннеброгом», и возник он отнюдь не за купеческим прилавком и не рядом с сохой земледельца, а на поле битвы. 15 июня 1219 года датское войско сражалось с не крещёнными ещё эстонцами, и язычники так стали наседать на христиан, что ряды последних заколебались. И тут на датчан снизошло чудо: в руки оказавшегося тут кстати епископа Сунесена с неба упало красное знамя с белым крестом. Оно воодушевило захватчиков, и битва окончилась поражением эстонцев. Однако впоследствии «Даннеброг» не всегда помогал датчанам. Шведские короли, в том числе и Карл XII, немецкие князья и английские короли не раз брали верх над датчанами — вероятно, потому, что они тоже были христианами и за ними стояла церковь.
Небольшая страна Дания подарила миру целый ряд блестящих имён, среди которых есть писатели, драматурги, художники, учёные, музыканты, политики: Людвиг Хольберг — датский Мольер, скульпторы Бертель Торвальдсен и Кай Нильсен, астроном Оле Рёмер, сказочник Ханс-Кристиан Андерсен, Грундтвиг — поэт и педагог, датский Ушинский, писатели Пон-топпидан, Мартин Андерсен-Нексё и Ханс Шерфиг, лингвист Ельмслев, физик-атомщик Нильс Бор, комики Пат и Паташон (К. Шенстрём и X. Мадсен) и многие другие. Эту «талантерею» можно продолжить, если хотя бы вспомнить, что Витус Беринг, прославивший Россию, и Владимир Даль, обогативший русский язык, тоже были датчанами. На душу населения знаменитых датчан, пожалуй, больше, нежели в других странах. Чем-то этот феномен, наверное, объясняется. Мне сдаётся, чисто датской терпимостью к недостаткам и достоинствам своих ближних и глубоким уважением к своим предкам.
Датские короли в Средневековье считали Швецию и Норвегию своей вотчиной, а знаменитая Кальмарская уния была для покорённых шведов и норвежцев ничуть не лучше какого-нибудь британского или французского протектората в Африке.
В создании скандинавского союза, который, несмотря на серьёзные политические и экономические издержки, сегодня считают прообразом Северного совета, выдающуюся роль сыграла королева Маргарет Датская. Дочь датского короля Вальдемара IV Аттердага и жена норвежского короля Хокона VI, Маргарет правдами и неправдами в 1376 году добилась избрания своего малолетнего сына Улафа на датский престол, ещё при живом муже стала его регентшей, а когда Хокон VI почил в бозе (1380) — правительницей Норвегии. Но Улаф оказался хилым мальчиком и скоро скончался. Маргарет стала королевой обоих государств — и Дании, и Норвегии.
«Железная леди» Скандинавии не успокоилась на достигнутом. Искусными интригами она добилась изгнания шведского короля Альбрехта Мекленбургского с престола и украсила свою расчётливую головку ещё и шведской короной. В 1397 году она собрала в Кальмаре представительное собрание из числа норвежских, шведских и датских сословий и провозгласила тройственный союз Дании, Швеции и Норвегии, сохранив к тому же за своей династией преемственность в наследовании общескандинавского трона. Но бедняжка осталась без прямых наследников, и после её смерти на трон посадили её племянника герцога Эрика Померанского. Вечные проблемы с немцами, шведами и англичанами естественно подталкивали датчан к поиску союзников, и они нашли его в лице России, когда во главе её стал царь-реформатор, царь-большевик.
Густав Васа, шведский Иван III, осмелился серьёзно заявить о независимости Швеции, и с тех пор между двумя странами
начались бесконечные войны. Но датские фогды-наместники ещё будут крепко и долго держать в своих мягких рукавицах Исландию, Норвегию, Гренландию и Фарерские острова, территория которых в десятки раз превосходила метрополию. В середине нынешнего столетия только Исландия обрела полную независимость, а Гренландия и Фареры на правах автономии по-прежнему принадлежат Датскому королевству. Один или два депутата от этих автономий заседают вместе с двумястами датчанами в фолькетинге [25] и решают вместе с ними свою судьбу. Справедливости ради стоит сказать, что метрополия в последние годы нынешнего столетия уделяет Гренландии и Фарерам много внимания в плане оказания культурной, материальной и всякой другой поддержи.
25
Фолькетинг — датский парламент.
Вспоминаю, как однажды в приёмные часы в консульский отдел ко мне обратился молодой и совершенно «одатчанивший-ся» эскимос, в котором я узнал представителя гренландского студенческого землячества в Копенгагене.
За несколько недель до этого я работал вместе с писателем Юрием Рытхэу, приехавшим в Копенгаген и пожелавшим встретиться со своими собратьями из Гренландии. Правительство Дании проводит в отношении гренландских эскимосов примерно ту же политику, что и Советский Союз по отношению к народам Севера. Как правило, детей у родителей забирают в школы-интернаты, дети отрываются от родной среды, лишь поверхностно воспринимая достижения европейской цивилизации. Они, подобно нашим эвенкам и ненцам, быстро приучаются к алкоголю, наркотикам и постепенно деградируют. И европейцев из них не получалось, и настоящими эскимосами они уже не были. Впрочем, принимавшие Рытхэу гренландские студенты были совершенно другими людьми: они критически рассматривали датское общество, были обеспокоены будущим своего малочисленного народа и выглядели вполне интеллигентно и пристойно.
Гренландец представился—труднопроизносимую фамилию удержать в памяти было невозможно — и попросил уделить ему несколько минут времени. Мы прошли в мой рабочий кабинет, где нам никто не мог помешать, и гренландец, усевшись в кресло, сразу огорошил меня неожиданным предложением:
— С кем мне нужно вступить в контакт по вопросу покупки оружия?
— ?!
— Да, да, вы не ослышались — оружия!
Беседа касалась цен на оружие на чёрном рынке и других нейтральных тем.
— Кто вы и кого представляете?
—Я вхожу в организацию патриотически настроенных гренландцев, выступающих за отделение от Дании и приобретение полной государственной независимости Гренландии.
— Независимости Гренландии?
Я представил себе необозримые снежные просторы крупнейшего в мире острова, горы, ледники, суровейший климат и разбросанное по восточному побережью редкое население, столицу Гренландии — посёлок Готхоб (в переводе с датского — Добрая Надежда), с его какой-то тысячью жителей, чуть ли не половину которых составляли датские чиновники, управляющие островом.