Скандинавия глазами разведчика
Шрифт:
Допустим, что Гренландия стала независимой. Что будет с ней? Она тут же станет лёгкой добычей США или Англии, которые превратят её в опорный пункт НАТО, а эскимосы опять погрузятся в дремучее первобытное состояние, из которого они только-только начали выходить с помощью датчан. Да если Гренландия и сохранит свою независимость, что она будет делать с ней? Ни полезных ископаемых, ни промышленной, ни торговой базы на острове после ухода датчан не останется. Образованных специалистов-эскимосов можно пересчитать по пальцам. И потом: если встал вопрос о приобретении оружия, значит, подразумевается возможность вооружённой борьбы. Эскимос приспособлен к жизни рядом с водой, в горы и в глубь страны не уйдёт. Хорош он будет в своей утлой лодчонке с «Калашниковым» в руках против датского фрегата или вертолёта! Один раз он вместе с лодкой нырнуть успеет, а вот вынырнуть...
Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове и вызвали на лице улыбку.
— А вы не шутите? Ваша организация действительно хочет бороться с оружием в руках против Дании?
— Да, конечно, и мы рассчитываем на помощь Советского Союза, который поддерживает право народов на самоопределение.
Ну что тут можно возразить такому «подкованному» человеку? Как переубедить его и его организацию в том, что на данном этапе сосуществование вместе с Данией — это единственный реальный шанс гренландцев выжить в этом сложном мире? Горячие ребята забили себе голову революционной теорией, и теперь убедить их в обратном значило представить СССР в совершенно другом свете — пособником империалистов.
Э. не поддаётся влиянию: его невозможно переубедить, если он прав, хотя и производит впечатление человека, вынашивающего прогрессивные взгляды.
Тогда я заявил ему без всяких обиняков:
— Первое: мы не торгуем оружием. Второе: не желаю обидеть вас, но откуда мне знать, что вы не провокатор?
— Но ведь вы продаёте же оружие ирландской ИРА?
— Это измышления буржуазной пропаганды. Мы оказываем помощь национально-освободительным движениям, это так, но не террористам.
— Значит, вы отказываетесь связать меня с людьми, которые...
— У нас таких людей в посольстве нет.
Гренландец медленно поднялся и пошёл к выходу. У двери он остановился и на прощание бросил:
— Вы меня здорово разочаровали. Что ж, попытаем счастья в посольствах других социалистических стран.
— Желаю удачи.
Студент-террорист пребывал в умалишённом состоянии.
Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании националистической гренландской группы. Больше она, кажется, никак о себе не заявляла. Начало 1970-х ознаменовало собой появление первых ростков терроризма [26] — итальянского, латиноамериканского, арабского, западногерманского. Ему, вероятно, были даны такие мощные космические или подземные импульсы, что они были услышаны даже гренландскими эскимосами. Но тогда о терроризме как массовом явлении конца XX века никто и подумать не мог. К тому же он стал распространяться под лозунгами справедливой борьбы за независимость — под маской патриотизма.
26
ИРА в счёт не идёт. По моему личному мнению, она всё-таки представляет собой движение за самоопределение и независимость Ирландии, хотя и использует сомнительные формы и средства борьбы.
А Гренландия — самый большой остров в мире — получила-таки самостоятельность в виде самоуправления. Это случилось в 1979 году. Гренландцы вернули своей стране старое название Калааллит Нунаат (Страна гренландцев), Готхоб переименовали в Нук (мыс) и сразу же вышли из Общего рынка. Этим самым гренландцы, или, как они себя сами называют, иннуиты, продемонстрировали пока единственный пример выхода из «европейского дома», куда так безуспешно стремились попасть Горбачёв и Ельцин. Думается, все эти акции иннуитов не прошли без участия моего собеседника в консульстве летом 1971 года.
...Дания занимает промежуточное положение между Скандинавией и остальной Европой, а потому и сами датчане по своему жизненному укладу и образу мышления находятся в более близком родстве с остальными европейцами, нежели, например, их северные собратья — самые типичные скандинавы — шведы или норвежцы. Это сходство почти неуловимо, но оно чувствуется и в архитектуре, и в более свободных нравах, более утончённой культуре и вкусах. Датчане на фоне других скандинавов выглядят не такими строгими пуританами и провинциалами. Всё это объясняется, конечно, историческим развитием и не в последнюю очередь более выгодными климатическими условиями. Когда Дания уже превратилась в развитую, культурную сельскохозяйственную и торгово-промышленную державу, шведы и норвежцы влачили ещё жалкое, в основном рыбацко-крестьянское, существование, мало чем отличаясь от средневековой Руси.
Впрочем, средневековые нравы брали верх над датской образованностью и утончённостью, особенно когда речь шла о территориальных завоеваниях. Расползающаяся на удельные королевства Кальмарская уния заставляла, например, короля Кристиана II прибегать к крайним мерам. Так в борьбе со шведами он применил излюбленный теперь у террористов приём брать в заложники людей. Потерпев неудачу в открытом бою, Кристиан II удалился на время из Швеции, взяв в заложники молодого шведского аристократа Густава Васу, который впоследствии стал первым королём независимой Швеции. Но этого датскому монарху было мало. В результате искусных интриг и раздоров в стане шведов Кристиан II всё-таки восстановил своё королевское право на шведский престол и 4 ноября 1520 года был коронован в Стокгольме при большом стечении народа.
По окончании церемонии он неожиданно для шведов отдал приказ закрыть ворота дворца, а сам уселся на трон и стал вершить «правосудие» над оказавшимися в ловушке гостями. Сначала был арестован архиепископ Густав Тролле и вместе со своими сторонниками отправлен в тюрьму. Как сообщают очевидцы, архиепископ просидел всю ночь в тюрьме «подавленный, разбитый горем и страхом», чтобы наутро предстать вновь пред светлые очи датского монарха. Суд был коротким, их быстро вывели из зала и казнили. Потом принялись отрубать головы представителям знати, купечества, именитым гражданам города. Датские ландскнехты забирали людей из своих домов и вели их на Большую площадь. Всего датчане казнили 82 человека, и, как пишут шведские летописцы, кровь лилась рекой. Кристиан II получил у шведов на все времена прозвище Кристиан Кровавый, а ноябрьские события 1520 года вошли в историю под названием «Стокгольмская резня».
Чтобы пересчитать, сколько было датско-шведских войн, не хватит пальцев на руках. Последняя была, кажется, при Карле XII. При мне шведско-датский антагонизм проявлял себя в основном лишь в сфере футбола. Не могу объяснить, почему именно в этом виде спорта датчане так принципиально относятся к шведам. Во всяком случае, факт остаётся фактом, что в большинстве встреч на стадионе победителями остаются шведы и датчане весьма и весьма болезненно переживают свои поражения.
Лишившись шведских и норвежских территорий, Дания перестала считаться пугалом для Европы и в основном сосредоточилась на своих внутренних проблемах. Оказалось, ей это пошло на пользу — датский уровень жизни, культурные, промышленные и социальные достижения датчан известны теперь всему миру.
На протяжении последних двух веков Дания традиционно поддерживала добрые и ровные отношения с Россией. Ещё Борис Годунов предпринял попытку породниться с датской королевской династией, но попытка эта закончилась трагически. Прибывший в Москву датский герцог, жених Ксении, дочери Годунова, оказался не ко двору замшелым русским боярам, и они сжили его со света, подлив яда в пищу. Датчане были союзниками, хоть и не очень искренними, петровской России в борьбе со шведами. Мать Николая II, супруга Александра III, была датчанкой, известной в Дании как принцесса Дагмар. После революции она вернулась в Копенгаген и скончалась там в преклонном возрасте в 1926 году.