Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Он что-нибудь говорил о назначении в Стокгольм нового посла?
— Не прямо, но намекал.
— Могу я об этом написать? — поспешно спросил Лунд.
— Да, только ни на кого не ссылаясь.
Лунд тут же вскочил и молча покинул комнату. Это было в его стиле — прерывать фразу на середине и куда-то бежать. Сундлин давно уже привык к такому поведению и никак не отреагировал. Секретарь же казался обескураженным.
— Не обращай внимания,— махнул рукой Сундлин,— его не переделаешь. Но он, вне всякого сомнения, самый осведомленный и авторитетный политический обозреватель в Швеции. Так что будь с ним в хороших отношениях.
Сундлину было под пятьдесят. Достаточно солидный, он двигался тем не менее с удивительной живостью. В когда-то иссиня-черных волосах стали появляться седые пряди. Он не полагался на интуицию, зато, как никто другой, чувствовал момент. И ловко использовал любые возможности.
— Нужно поработать над моим английским, — заметил премьер.— Я, разумеется, способен изложить свои мысли и выделить нюансы, но слишком медленно.
— Не могу с этим согласиться, — возразил секретарь.
— Мне иногда кажется, что ты лицемеришь, — буркнул Сундлин. — Прекрасно знаешь, в языках я не силен.
Секретарь не ответил, прикинувшись всерьез обиженным. Он даже словно стал ниже ростом.
— Ну не расстраивайся. Ты человек новый и еще не знаешь, что сам я откровенен и ценю откровенность в других.
Последовала пауза. Сундлин налил себе немного виски и пару раз пригубил.
— Кем должен быть человек, который бросает ручную гранату в машину американского посла?
— Сумасшедшим.
— Говорят и так. Полиция копается в его прошлом. Говорят, он всегда был немного эксцентричен. Активный участник всяческих движений протеста. Но никогда прежде не проявлял склонности к насилию. Врачи не могут понять, что толкнуло его на преступление.
— Попросту перепил.
— Быть может, но не только.
— Значит, накурился или принял героин.
— Полиция учитывает и такую возможность. Но ничто не указывает на то, что он наркоман.
— А госсекретарь в самом деле намекнул, что вскоре будет назначен новый посол?
— Нет, тут я блефовал. Но интересно, какова будет реакция американской стороны… Приятно все же вернуться домой и снова чувствовать себя нормальным человеком.
Секретарь отважился спросить:
— А как ты сам оцениваешь поездку?
— Полагаю, прошла она неплохо. Никаких заслуживающих внимания демонстраций, и я уверен, госсекретарь поймет, что убийство посла — случайный инцидент. Удались ли торговые переговоры, меня совершенно не интересует. У крупных фирм такие проворные представители, что справятся и без моей помощи. Хорошо уже то, что удалось устроить встречу с госсекретарем. А ведь они на нас всерьез обиделись.
— А теперь нас ждут выборы, — заметил секретарь.
— Да, впереди выборы. И нелегкие. Все жалуются на отсутствие интереса.
Сундлину пришло в голову, что нужно уговорить Анни, чтобы она осталась хотя бы на время выборов. И тут же он подумал о дочке.
— Черт, — буркнул он,— забыл.
— О чем?
— Нужно купить какой-нибудь подарок Кристине. Иначе лучше дома не показываться.
— Мне сходить?
— Нет, этим я займусь сам.
Премьер встал, надел пиджак и вышел в коридор. Двое охранников поднялись из кресел.
— Не нужно, — махнул рукой Сундлин. — Я только, в вестибюль, за сувенирами.
Охранники переглянулись.
— Мы с вами, — возразил один, — таковы инструкции. — И застегнул пиджак, из-под которого виднелась кобура.
Втроем они вошли в лифт и спустились с двадцать третьего этажа в фойе. В вестибюле кишел народ. На Сундлина никто не обратил внимания, кроме двух шведских репортеров, оплачивавших счета в кассе. Сундлин помахал им в надежде, что его оставят в покое. Вдобавок одного из них он терпеть не мог — нью-йоркского корреспондента крупной вечерней газеты. Считал его не заслуживающим доверия и вдобавок еще тупицей. Глупость — самый страшный из недостатков. Разумеется, если не считать принадлежности к оппозиции.
Сундлин подошел к одному из многочисленных киосков, растерянно пригляделся к безделушкам, наконец нашел полку с куклами. Купил он куклу-индейца за восемь долларов.
Корреспондент вечерней газеты был тут как тут.
— Покупаете подарок дочке?
— Да,— вежливо ответил Сундлин.
Он никогда не показывал, что кого-то терпеть не может. Впрочем, журналист был всегда настолько занят самим собой, что вовсе бы этого не заметил.
— Сколько ей сейчас?
— Четыре. В ноябре будет пять.
Сундлин уже видел статью на первой полосе завтрашнего номера. Уже год после смерти жены его положение одинокого отца в высшей степени интересовало вечерние газеты и женские еженедельники.
— Любит кукол? — спросил журналист.
— Как все девочки.
Журналиста прежде всего интересовало то, чего хотят читатели и руководство редакции.
— Может, вскоре у нее появится новая мама? — поинтересовался он.
Сундлин заплатил за куклу.
— Не думаю. Я слишком стар, чтобы жениться еще раз. Летишь с нами в Стокгольм?
— Нет, возвращаюсь в Нью-Йорк.
«Слава Богу!»— подумал Сундлин, но вслух сказал:
— Какая жалость! Ну мне нужно наверх — пора укладываться. Если больше не увидимся, то до следующей встречи!
Сунув коробку под мышку, он отправился в свои апартаменты в сопровождении охранников.
А оказавшись в номере, пожалел, что не купил куклу поменьше. Нет, он прекрасно знал, что было кому поручить заняться багажом, но терпеть не мог пользоваться своим положением. Взглянул на часы. Время подходило к шести. Значит, дома, в Стуреби, уже полночь. При мысли о дочери губы его тронула мягкая ласковая улыбка.