Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Вознаграждением будет сознание, что мы поможем разоблачить убийцу. Кроме того, подобные инциденты вносят хоть какое-то разнообразие в наши серые будни.
— Да вы настоящий садист, если считаете это вознаграждением! И ведь, как оказалось, он никого не убил.
— Кто «он»? — спросил я.
Марта рассмеялась, ее глаза заблестели.
— Надеюсь, вы не думаете, что это я?
— Нет, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Но он пытался убить.
— Если провидение не допустило убийства и Манфред умер естественной смертью, разве это не указание свыше, что нужно как можно скорее предать этот случай забвению? Кто это сказал: не судите да не судимы будете? Не мешало бы вам, юристам, стать немножко милосерднее.
— Рассуждения о милосердии лучше оставим для богословов, — ответил я. — На одном милосердии далеко не уедешь. Кстати, у вас страшно примитивный взгляд на ту роль, которую играет наказание. Наказание — это вовсе не месть со стороны общества, сводящего счеты с преступником. Подумайте, ведь убийца может быть опасен и для других.
— В это я абсолютно не верю, — небрежно отмахнулась она. — Большинство убийств — первые и последние в жизни преступника. И даже если убийцу не посадят за решетку, он никогда больше никого не убьет.
Ее глаза искрились смехом. Может быть, она просто потешалась надо мной? На всякий случай я решил сделать вид, что принимаю ее слова за чистую монету.
— Вы рассуждаете так, словно не существует уголовного кодекса, — сказал я. — Неужели непонятно, что убийца может совершать все новые и новые убийства по той простой причине, что боится разоблачения?
Но Марта уже не слушала меня, она вела глазами безмолвный разговор с кем-то за моей спиной. Я невольно оглянулся. В дверях, ведущих в канцелярию факультета, стоял Хилдинг. Вид у него был рассерженный. Он резко развернулся и вошел в канцелярию.
Возобновить дискуссию не удалось. Через вестибюль к нам весьма целеустремленно направлялся Герман Хофштедтер. Он коротко кивнул мне, без всякой, впрочем, враждебности, снял пальто и галоши, а затем повернулся к жене.
— Марта, надо поговорить.
Намек был ясен. Я оставил супругов Хофштедтер наедине.
Докурив сигарету, Рамселиус шумно вошел в вестибюль. Когда он входил, Эрик Бергрен слегка придержал перед ним дверь. Они сбросили верхнюю одежду. Как только Рамселиус снял свою каракулевую шапку, его седые космы тут же рассыпались в разные стороны. Но Юхан даже не пытался их пригладить.
Университетские часы пробили сначала четыре четверти, а затем ударили шесть раз. На лестнице появился Харалд: он только что поднялся из «Альмы».
— Все пришли? — спросил он.
— Улин в канцелярии, — ответил я. — Все остальные здесь, кроме Петерсена, если я не ошибаюсь.
— Уже шесть часов, — раздраженно буркнул Харалд. — Мы не можем начать без него.
Мы ждали. Из канцелярии вышел Улин и подошел к нам. Харалд послал полицейского позвонить Петерсену домой. Тот вернулся и доложил, что никто не отвечает.
Тогда Харалд изменил свое решение.
— Начнем, — заявил он. — А комиссар Бюгден проинструктирует Петерсена, когда тот изволит явиться.
— Быть может, Йоста решил, что начало в четверть седьмого? — предположила Марта Хофштедтер.
Судя по лицу Харалда, он явно не учел такой возможности.
— Во всем городе, кроме вашего университета, шесть часов означает шесть часов. А здесь шесть часов означает, видите ли, четверть седьмого. Идиотизм!
Рамселиус спокойно улыбнулся.
Мы спустились по лестнице, повернули направо и вошли в кафе. Это было довольно большое помещение с белеными стенами. Благодаря сводчатому потолку и подпирающим его колоннам кафе казалось разделенным на три зала. В среднем находился буфет. У противоположной стены две перегородки образовали нечто вроде алькова. Здесь стоял овальный стол, за которым мы и сидели во вторник. Между столом и буфетом возле колонн стояли еще два небольших квадратных столика. Однако Харалд привел нас не в средний зал, а усадил за круглым столом в углу. Здесь он объяснил нам в двух словах цель следственного эксперимента. Ничего нового, впрочем, он нам не сказал. Рамселиус откинулся на спинку стула и, сложив руки на животе, закрыл глаза. Харалд заметил это и слегка закусил губы. Он не знал, что это обычная поза Юхана, когда тот собирался кого-нибудь слушать. Если не считать Юхана, все мы немного нервничали. Настроение было подавленное. В глубине души каждый опасался, что именно он сказал или сделал нечто такое, что теперь может быть истолковано ему во вред.
Внезапно на лестнице послышались шаги. Харалд замолчал и повернул голову. В кафе вошел плотный мужчина средних лет. Очевидно, это и был комиссар Бюгден. За ним следовал Йоста Петерсен.
— Мы должны были начать в шесть часов,— холодно заметил Харалд.
— Ведь ты думал, что начало — в четверть седьмого? — подсказала Марта.
— Конечно…
Йоста улыбнулся чуточку виновато, но видно было, что он не слишком удручен своим опозданием.
— Впрочем, это не совсем так. Дело в том, что моя машина не привыкла к такому собачьему холоду, как у вас здесь. Сначала она едет нормально, но стоит затормозить на перекрестке, как она тут же впадает в спячку. И разбудить ее потом очень трудно.
— А почему вы сначала, сказали, что думали, будто начало в четверть седьмого, а потом сослались на неполадки в машине? — спросил Харалд.
— Первое было просто удобной отговоркой, — добродушно ответил Йоста. — И мне ее подсказали. А потом я подумал, что лучше сказать, как было на самом деле.
— Надеюсь, в дальнейшем вы будете говорить только правду. И сразу.
Этот эпизод привел нас в еще более угнетенное состояние. Как-то разрядить атмосферу попытался Хилдинг Улин. Он приподнялся и перевернул картину, которая висела на стене возле него. От этого она не стала ни лучше, ни хуже. Все рассмеялись, правда, немного натянуто. Не смеялись только Эрик, Герман и Харалд. Возможно, они любили современное искусство.
Харалд немного повысил голос.
— А теперь начнем, — сказал он. — Попытаемся повторить все, что вы делали во вторник. Полицейский ассистент Вальграв сыграет роль Лундберга. Эрнст, встань там, чтобы я мог все время поддерживать с тобой контакт.
Он указал на ближайшую стенку алькова. Остальные посмотрели на меня исподлобья. В этот момент к нам подошел высокий мрачный полицейский. По-видимому, это и был Вальграв. Комиссар Бюгден сел за один из маленьких столиков. За другой сели сразу два полицейских, один из них был в форме. На большом овальном столе стоял магнитофон. От него к выключателю, укрепленному на столе Бюгдена, тянулся длинный шнур. Очевидно, включать и выключать этот магнитофон можно было на расстоянии.