Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
Харалд явно был взволнован словами Рамселиуса, но молчал. Между тем Рамселиус взял еще один кусок сахару, зажал его в пальцах и выпрямился. Потом снова наклонился и протянул руку. Ни слова не говоря, он разжал пальцы, и кусок сахару упал прямо в чашку к Вальграву. Во все стороны полетели брызги. Этого нельзя было не заметить.
— Извините за брызги, — довольно хмыкнул он.
— Пожалуйста, — отозвался Герман, который ничуть не боялся Рамселиуса. — Но если вы действительно бросили что-то в чашку Манфреда, в чем я сильно сомневаюсь, то следовало действовать аккуратнее.
— Спасибо за совет, — кивнул Юхан. — Ты хочешь сказать, сахар нужно было держать над самой чашкой?
Герман утвердительно кивнул. Рамселиус взял еще один кусок сахару, наклонился гораздо ниже, чем в первый раз, и опустил руку к самой чашке. При этом очень выразительно посмотрел на нас. Разумеется, он был прав: все это выглядело очень неестественно. Затем он разжал пальцы. Брызг почти не было, но вокруг того места, куда упал сахар, кофе стал пениться.
— Вас не затруднит припомнить, в котором часу вы пришли и в котором ушли? — спросил Харалд.
— Право же, не помню, — ответил Рамселиус. — Вообще-то с чувством времени у меня плохо. Но пробыл я здесь не больше нескольких минут. Полагаю, когда я уходил, еще не пробило час.
— И куда вы направились отсюда?
— Я оделся в преподавательской комнате, рядом с четвертой аудиторией. На вешалке в вестибюле теперь ничего нельзя оставлять. Студенты все тянут. Да… так вот, я пошел домой. Прямо домой.
— Если вам нечего больше сказать, мы вас не задерживаем, — сказал Харалд.
Юхан пожелал нам удачной охоты и удалился.
— Что было потом? — спросил Харалд.
— Время шло, — вздохнул Герман. — Как только пробил час, я сразу ушел.
— И я, — подхватила Марта. — В час у меня начиналась лекция. Вернее, в час пятнадцать. Но мне надо было написать на доске несколько цитат. Так что я прошла в аудиторию, и, пока возилась, пришло время лекции.
— А что делал в это время доцент Хофштедтер?
— Мы с Мартой перекинулись парой слов в вестибюле, — ответил Герман. — И оттуда я пошел прямо в свой кабинет в Юридикуме.
— За ними ушел и я, — сказал Йоста. — Мне пора было домой.
— После ухода Йосты я остался в кафе, — подключился я. — Но потом подумал, что он может меня подвезти. Мне нужно было поговорить с Авророй фон Левензан, а она живет совсем рядом с Петерсеном. Я помчался вниз и, к счастью, еще успел. Йоста как раз садился в машину.
Йоста кивнул, подтверждая мои слова.
— Мы ушли отсюда вместе с Манфредом, — сказал Эрик. — Ведь Манфред торопился на семинар. Расстались в вестибюле. Я видел, как он направился в четвертую аудиторию. У него был самый обычный вид. Я вышел на улицу, сел в машину и поехал домой, чтобы поразмыслить над результатами конкурса.
Харалд посмотрел на часы. Было около восьми. Он поблагодарил нас за содействие и дал понять, что мы свободны. Йоста, Эрик и Марта с Германом тотчас встали. Я подождал, пока они не поднялись по лестнице в вестибюль, и повернулся к Харалду.
— Хочешь выпить?
— Да, пожалуй, — кивнул Харалд. — Только позднее.
Полицейские начали собирать аппаратуру.
— Почему ты спросил про портфель Манфреда? — поинтересовался я.
— Потому что в нем лежали уже отпечатанные результаты конкурса. Следовательно, он либо спустился сюда с портфелем, либо зашел за ним потом в преподавательскую.
— Скорее последнее, — решил я. — Ведь Эрик видел, как он направился в четвертую аудиторию, рядом с которой преподавательская. Ему нужно было забрать материалы к семинару.
— Ты прав. В аудитории, где проходил семинар, лежали распечатанные задания, списки присутствующих, авторучка и очки. К счастью, аудитория была опечатана.
— Но едва ли эти находки вызвали сенсацию, — заметил я.
— Конечно, нет, — согласился Харалд. — Не вызвало сенсации и содержимое портфеля. Только результаты конкурса, конспект лекций, просьба с юридического факультета прочитать лекцию да счет на четыре кроны восемьдесят пять эре из магазина красок.
В это время к нам подошел комиссар Бюгден.
— А вы знаете, прокурор, что профессор Рамселиус разгуливает в галошах, помеченных инициалами М. Л.? — спросил он. — Я обратил на это внимание, когда ждал Петерсена и от нечего делать слонялся по вестибюлю.
— М. Л.? — повторил Харалд.— М. Л. означает Манфред Лундберг. Ну погоди, старый мошенник… А вы не ошиблись, комиссар?
— Они стояли прямо под пальто Рамселиуса, — ответил Бюгден. — А сверху висела его шапка. Эту шапку я ни с чем не спутаю.
— Теперь я вспоминаю, что в преподавательской не осталось ни одной пары галош, — задумчиво протянул Харалд. — Только пальто Лундберга, его шарф и шапка. А ведь на нем были легкие ботинки. Он наверняка пришел сюда в галошах.
— Я тоже об этом подумал, — согласился Бюгден. — Может быть, спросим у жены?
— Да, пожалуй, — решил Харалд.— Но если Рамселиус надел галоши Лундберга, кто мог забрать галоши Рамселиуса? А может, Рамселиус пришел в университет без галош?
— Абсолютно исключено, — возразил я. — Зимой Юхан всегда ходит в галошах.
— Едва ли это наведет на след, но мне хотелось бы услышать, как объяснит свою ошибку сам Рамселиус, — сказал Харалд.
— Вечерами он обычно сидит в «Каролине», — заметил я. — Из «Альмы» он, конечно, пошел туда. Поехали?
Мы поехали в полицейской машине, Бюгден за рулем. Поднявшись по лестнице, мы вошли в вестибюль и тут же услышали голоса.
— Успокойся, — доносился из гардероба голос Рамселиуса. — Истерика не пойдет на пользу твоему давлению.
— Какая наглость! — кричал кто-то. — Все вы, юристы, такие! Вывернуться любой ценой! Если бы ты сразу признал свою вину, я, может, и простил бы. Тогда это была бы ошибка, а не злой умысел. Но попытаться отрицать очевидные факты! Стыдись, воспитатель молодежи!