Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу
Шрифт:
На этой мысли Фаня запнулась. Мора утверждала, что у мальчика нет никаких способностей и ему легче будет жить с обычными людьми. Но ведь сейчас Ванька находится в избе лесных ведьм, а Фаня собирается просить у него помощи. Лес поведал, что только Ванькины способности могут помочь в этой нелёгкой борьбе со Злом. Но какие такие способности, если ничего не должно быть? И вдруг теперь в Ваньке найдётся хоть капелька волшебного и необычного, разве не зря тогда Мора подтолкнула Фаню отправить сына к отцу? Что-то тут не сходилось.
Недалёкое прошлое.
Мора ждала. Со дня на день должна была прийти новая девочка – новая жертва, как считала Мора. Хоть у неё была и ответственная работа – да, именно работа, – она всё равно сокрушалась о зря потраченном времени и очень надеялась, что даже предрассудки не помешают ей переродиться и прожить следующий век только для себя.
Старая ведьма не считала, сколько прожила на этой поляне и изо дня в день присматривала за Лесом. Конечно, Мора припоминала, как за ней пришли в её шестнадцатый день рождения. До этого ей нравилась жизнь в деревне, да и небольшие планы имелись. Но, узнав о звучащем, словно приказ, предложении стать Хранительницей, родители в миг поменяли свои мысли относительно будущего и напридумывали себе многочисленные преимущества от многолетнего дочернего служения Лесу. Конечно же, они посчитали это одним из достойнейших дел, и уверовали, что для этого и существует человек на земле.
Но Мора была не очень-то согласна с их рвением и беспечным предвкушением. Она хотела жить, как обычный человек, радоваться рутинной повседневности, а не прозябать долгие годы на хоть и уютной, но отрезанной от мира поляне, и умереть в безызвестности и одиночестве. Уже тогда Мора поняла – от судьбы никак не отвертеться: теперь она связана с Лесом – как и он с ней, на то время, пока Хранительница будет жива.
Теперь же Мора сидела в ожидании своей преемницы, которую подобным образом вырвали из родительского дома, из, возможно, даже и не очень, счастливого будущего. Ведьма беспокоилась за эту свежую кровь, переживала за девушку, предчувствуя надвигающуюся на неё напасть. Но она была не в состоянии предсказать и предугадать, откуда случится беда и каков будет её вид.
После разговора с Фаней ближе к вечеру следующего дня возле домика Моры раздался еле слышный шорох, похожий на звук опасливых шагов. Мора насторожилась, обратив весь оставшийся в сохранности слух к улице. Это могло быть либо обыкновенное животное – что очень вероятно, либо сам Лес решил пожаловать в гости – такого лично с Морой никогда не случалось, но мало ли. Рассчитывать на заблудившегося путника не имело смысла: люди просто не смогли бы найти дорогу к её избушке, так как поляна была огорожена защитной силой, отваживающей незваных гостей.
За окном снова послышалось шуршание, но более явственное: кто-то приближался к двери. Мора напряглась: Фаня не успела бы добраться до неё так скоро, а вот какая-нибудь нежить вполне могла рискнуть сунуться – такого лично с Морой никогда не случалось, и всё-таки.
Мора тяжело поднялась с лавки, стараясь не шуметь. Она аккуратно взяла посох, передающийся Хранительницам из поколения
«Отведи, прогони, испугай, в дом не пускай.
Думы тёмные раскрой, пусть голова станет пустой».
Очевидно, это был защитный заговор, рассчитанный на успокоение и, возможно, запутывание рыскающего в ночи.
Но, подойдя к двери, Мора поняла: чтобы отворить, ей придётся с чем-то расстаться – или опустить посох, помогающий собрать силы, или бросить траву. Но зелень-то после заговора превратилась в сильнейшую из защит от, вероятно, враждебно настроенного существа, притаившегося за порогом.
Наконец, Мора отважилась оставить посох в стороне. Она приготовилась раскрыть дверь и весьма недружелюбным тоном поинтересоваться у темноты, кого же она там прячет. Но не успела произнести и слова, как в дверь тихо и очень неуверенно постучали, будто проситель боялся отказа или недружелюбного принятия.
Мора опешила. Не ожидала от ночного гостя такого одновременного дерзкого и естественного способа проникнуть к ней в дом, как стук в дверь. Ведьма вся подобралась и, насколько позволяла её старость, громко и сурово спросила:
– Кто пожаловал в такое позднее время к древней ведьме? – Мора скривилась от помпезности своего вопроса. Но с помощью него успела поведать, кто она, с намёком, что в стычке ей терять нечего.
– Не сочтите за наглость. Дело в том, что я сам не понимаю, как тут оказался. Вчера утром я проснулся с твёрдым намерением двигаться в одном направлении. В течение полутора суток я держался намеченного пути, пока не увидел ваш дом. В это мгновение необъяснимое желание куда-то стремиться пропало, а я так и остался стоять в отупении, с трудом осознавая, для чего я тут. Это похоже на наваждение и бред умалишённого, но прошу мне поверить.
Голос за дверью был твёрдым и уверенным. Его обладатель не был обделён силой, но вот кому это было на руку, стоило задуматься. Мора взвешивала все за и против, гадала, как поступить с незваным гостем. Но за неё решил пристроенный к стене посох, который грохнулся на пол, словно его швырнул домовой, и завертелся, как волчок. Он всё крутился и крутился, пока Мора следила за ним, ожидая окончательного решения. И окаянная палка резко остановилась, показывая одним концом на дверь, как бы намекая на необходимость открыться.
– Ох, и зачем мне это приключение в последние дни. Ты, видимо, тоже уже с ума сходишь, раз решил такое устроить, – закатив глаза, шёпотом обратилась Мора к Лесу. Но, безропотно подойдя к надёжной дубовой двери, открыла её.
На пороге стоял темноволосый юноша. Его можно было бы принять и за обыкновенного сбившегося с пути охотника, но уверенный и нелюдимый вид выдавал некое волшебство, хранящееся где-то в глубине. Мора это очень ясно чувствовала. Но не только скрытая волшебная сущность парня привлекла её внимание: один его глаз был прикрыт повязкой.