Сказание о кентавре Хироне

Голосовкер Яков Эммануилович

Трудно от Пейрифоя отбиться. Разом бьет он и в голову и в ребра: держит конскую ногу за бабку, не дает себя рассечь копытом. И все же не могут одолеть Эвритиона даже двое - Тезей с Пейрифоем.

Тогда встал старый вождь лапитов, сам Питфей, муж-сосна, высотою превышающий всех на Пелионе. Звенят на его шишаке колокольцы. И достали руки великана к небу поднятую Гипподамию. Пейрифой ее перенимает и выносит из пещеры и боя. На коне уже она на белоногом, и за ней кентавру не угнаться.

А в пещере длится бой.

Вот Орей, Конь-гора, уносит серебряно-березовую деву из пещеры в горы Пелиона.

Вот Петрай, Конь-скала, валит наземь двух мужей-великанов. Уже у Дриала Дубоватого вырывает из рук Кайней Осиною, пригнув ему к земле голову, а Пелей бьется с Гнедым-Пйррием. Не один раз состязались они в беге и в игре на веселой свирели, а теперь бьются насмерть, как чужие. Уже двинулись братья Гилей стеной-чащей, рука об руку. Стали - заградили беглецам дорогу на Оссу.

Вырвался Эвритион из рук Тезея. Кровью залиты его глаза, ослеп он. Втянул воздух дикими ноздрями и унесся в леса, на кручи.

Жесток бой лапитов и кентавров! Где тут люди, где звери, где герои? Вся пещера ржет, рычит и стонет. В клубок сбились лапы и копыта. Слов не слышно. Рев стоит. А все же племена они людские - с речью. Устлана пещера телами. Выбились на воздух. Бой все жарче: на юношу Кайнея целым скопом напали кентавры. Жен серебряно-березовых немало вырвал он из их рук озверелых. Не страшится Кайней неуязвимый ни копыта, ни камня, ни дубины. Пригибает головы кентаврам, крушит конские хребты ладонью. Тут кентавры, вздыбясь, ухватили поперек тела мертвых питфеев, валят мужей-сосен на Кайнея. Завалили трупами лапитов. Сами сверху полегли издыхая. И задохся Кайней неуязвимый.

Всё редеют табуны кентавров. Всё лапитов толпы прибывают.

И бежали свирепые гости, устилая трупами дороги. Мало их, беглецов, уцелело. Пало почти все титаново племя...

Выслушал рассказ Хирон сурово. По титановой все рассказано правде.

Сказал воинам и Гипподамии:

– Сами себя истребили кентавры, как огонь, нападая

на воду. Не надо огню звать в гости воду. И воде не надо звать в гости огонь. Унесите вождя Пейрифоя. Проснется он у себя в пещере.

Ушли древолюди с телом. Пришли новые древолюди. Отовсюду толпы лапитов. Окружают поляну. По лесам слышны окрики и клики. Ищут всюду беглецов-кентавров. Не укрыл ли их Хирон в пещере?

Еще пьяны они от битвы и хмеля.

Кричат новые толпы лапитов:

– Уходи, кентавр, с Пелиона!

Нет близ Хирона питомцев-героев - не то было бы горе ланитам.

Говорят посланцы Хирону:

– Древолюди мы коренные. А кентавры - бродяги и уроды. Чудище их облачное породило. Пусть их скачут в облаках с ветрами. Пусть там грозы в небе похищают, а не жен серебряно-березовых на Пелионе. Хотя б они были нашему племени сродны, не потерпим их разбоя: изгоним. Мы и с бурями лесными воевали. От тех битв у нас по лесам буреломы. Справимся и с племенем буйным.

Выслушал Хирон жалобу лапитов. Был он весь как листопад осенний.

Сказал:

– Верно, вороны накаркали вам на древнее племя. Журавли, верно, рассказали вам в небе об облачном Чудище-кентавре, а синицы на земле подхватили. Не от Чудища ведут свой род лесные кентавры. То преданья конских табунов на Пелионе. А лапиты поверили копытным. Были некогда кентавры благим народом, как

киклопы, феаки, амазонки, до великих битв Уранидов с Кронидами-богами. Среди нив самосейных, рощ плодовых жил блаженно народ кентавров. С ними жил и я, Хирон, сын Крона, по соседству с золотыми полями феаков, блаженного титанова народа. Были вольны благие кентавры, как нереиды и тритоны, как пучины и волны морские, как титаны солнц в игре лучами.

Еще не был Вакх им врагом-другом. Дружен был Посейдон ' с кентаврами, и часто из глубин земли конем гривастым выходил он для веселой скачки.

(Первоначально Посейдон был богом земных недр. Он - пра-Посейдон. Владыкой вод он становится при разделении мира олимпийцами между собой.)

Поделили мир меж собой Крониды, Не признали их, победителей, кентавры ни богами, ни владыками мира. Хитрый ум их, жало-молний не признали: для игры живут зарницы в небе.

И Крониды изгнали кентавров с феакийских полей, из рощ плодовых, с самосейных нив высоко в горы, где звериное металось племя, пожирая друг друга. Только жадность, только страх и лютость им встречались. Одичали в тех горах кентавры. Заглушали храпом голос утра. Ночью день будили, спьяна спутав мглу ночную с дневным чистым светом. Стали племенем лесным, свирепым. Потеряли, озверев, бессмертие, всё числом умаляясь, всё редея. Смертными сделали их боги.

Мне же дали Пелион Крониды - сыну Крона. Мир себе - мне гору и пещеру. Поклялись мы друг с другом не спорить, битв вовек не вести на Пелионе. Кто же вправе изгонять с Пелиона сына Крона, врачевателя-кентавра? Или жил Хирон не по титановой правде? Или боги позабыли о великой клятве - клятве Стиксом - между мною и Олимпом? Но Хирон той клятвы не нарушит.

Мне ли с вами биться, лапиты? Сами себя в битвах побьете.

Не лапиты - вы, Крониды-боги, вы изгнали кентаврово племя с Пелиона. Ваше молчание в небе, слепота ваша лукава, боги. Что укрылись вы за облаками? Что Ириды-мировестницы не шлете? Вы хитрите, Крониды: будто не Хирона ныне изгоняют, а безумное племя кентавров. Что ж, уйдет Хирон с Пелиона. И уйдет с ним правда титанов. Но оставил он смертным корни знания. Берегитесь тех корней, Крониды!

Опустив головы и плечи, слушали лапиты Хирона. А по лесным тропам шаг за шагом шел Питфей, старый вождь лапитов, к другу Хирону на поляну. Труден путь и далек для ног Питфея. Старый вождь, старый воин, старый, старый...

Зато скоры на руку молодые.

Понуро ушли посланцы. Не хотелось им, чтобы покинул Хирон пещеру Пелиона. Но ведь быть тому, как решил сход!

Простился Хирон с Пелионом. Что он взял с собою: какие зелья и коренья, какие камни, не узнали ни лапиты, ни кентавры. Только знали: взял он с собой в чашечке

бессмертника каплю заветную амброзии и нес ее бережно до самой пещеры на Малее.

На острове Пелопа гора Малея. Есть и там высоко над морем пещера.

Скоры на руку молодые.

Говорили, спорили, кричали. И казалось, будто двинулся лес со всех скатов, и вершин, и ущелий к пещере Хирона, на поляну. Отовсюду двинулись лапиты: снизу, сверху, с боков - всюду листья шелестят воинственных шлемов,

– Уходи, Хирон, с Пелиона!

Но уже не было в пещере Хирона. Далеко ушел он.