Сказание о Старом Урале
Шрифт:
Вечером Демидов побывал на башне и покинул ее в состоянии холодного бешенства. Взгляд его мог, кажется, превратить встречного в камень. Во дворце он сразу прошел в брошенную Сусанной опочивальню, заперся там на ключ и остался в полном одиночестве.
4
На следующее утро Шанежка уже начинал терять надежду поймать Сусанну. Он засел в избе. Глушил свое горе брагой, но чем больше пил, тем сильнее страшился хозяйского гнева.
Днем, когда полупьяный Шанежка валялся в одежде на постели, обдумывая
Шанежка обругал караульного крепким словцом.
– Не видишь – прилег с устатку?
– Да вишь, вот чужой нашего хозяина допытывается.
– Ну и веди к хозяину. Он как раз его нынче гостинцем приветит!
– Да не старого хозяина, а молодого, Прокопа Акинфиевича. Сказываю, что нету его, а этот не верит. В драку полез, велит к тебе вести.
– Ладно уж, ступай к своим воротам.
Караульный вышел, а гость с немалым любопытством принялся осматривать избу. Шанежка одернул пришельца сердитым окриком:
– Чего по избе зенками шаришь?
– Как живешь, гляжу. Думал, в хоромы попаду – демидовский приказчик как-никак. А возле тебя, оказывается, не столько богатства, сколько грязи.
– Разговорился! Сейчас в шею вытолкать велю! Говори, по какой причине тебе, лесная морда, Прокопий Акинфич занадобился?
– А вот и занадобился. Доложишь – не пожалеешь. Он-то знает, зачем я сюда явился.
– Скажи, какой скрытный! Знать, давно по зубам не получал. Могу угостить.
– Попробуй. Только сперва богу помолись. У меня кулак свинцовый, говорят. А я тебе, чать, не демидовский.
– Ишь ты, какой прыткий. Говори, к кому приписан?
– Осокинский.
– Кем у заводчика маячишь?
– Рудознатцем.
– Будет врать-то. С эдакой харей рудознатцем себя навеличиваешь!
– А харя тут ни при чем. Ваш-то Мосолов харей на благородного смахивает, а кушвинскую горку проморгал.
– Не бойся. Нашей будет.
– Не поздновато ли тянетесь?
– Отвяжись ты от меня, лешачина. Зачем, спрашиваю, тебе молодой хозяин понадобился?
– Дело есть к нему.
– Опоздал со своим делом. К старому теперь иди. Молодой с неделю как в столицу укатил.
Мужчина нахмурил брови и в сердцах даже сплюнул.
– Тьфу ты, эка пропасть! Обошел, вишь, обманом меня, значит. Одно слово – Демидов!
– Чего плетешь?
– То и плету, что обманщик ваш хозяин. Посулил два рублевика за услугу. Я ему ту услугу оказал, а он, вишь, меня обманул.
– Это какую же такую услугу ты, лешачина, мог молодому хозяину оказать? Будет врать-то!
– А вот и не вру. Дорогу ему на нашу заимку указал, на Пужливой речке. Денег у него тогда с собой не было, вот и велел мне в Невьянск за ними притопать.
Шанежка сел на постели. От удивления у него даже рот распахнулся настежь. В его отуманенной голове блеснул некий луч надежды...
– Зачем же ему эта осокинская
– Про то он ничего не баял. Но сам-то я кумекаю, что старик ваш, верно, посылал туда сына насчет нашего медного богатимства дознаться.
– Когда ты его на заимку водил?
– Да вот уж боле двух недель нынче. Хворал я, потому и запоздал явиться. Вот тебе и рублевики!
– Шибко ли охота тебе рублевики обещанные получить?
– А то нет?
Шанежка шагнул было к пришельцу, но тот с опаской попятился.
– Саданешь ежели, сам сдачи получишь.
– Не врешь ли мне, дьявол нечесаный?
– А чего врать-то?
– На какую заимку молодого хозяина водил?
– Да к Егорке Сычу.
– Знаю. Он теперича с кем там живет?
– Как придется. В летнюю пору с ним мужики-сторожа живут, медную руду остерегают. А зимой больше вдвоем с девкой. У вас, я слыхал, тоже какая-то девка убегла?
– Тебе-то какое дело? Осокинским назвался, а про демидовское дознаться норовишь? Обещанные рублевики от меня получишь.
– А мне все одно, кто бы ни отдал.
Шанежка кинул на грязный стол два серебряных рублевика.
– Подбирай живо да мотай с завода. Лишнего при людях не болтай.
Пришелец не заставил себя поторопить. Спрятал деньги поглубже и ушел из избы.
Однако слова пришельца сильно взволновали Шанежку. Бражный хмель улетучился. Что мог искать Прокопий на заимке Егора Сыча? Дело показалось приказчику подозрительным, но гадать он ни о чем не стал, решил поскорее навестить заимку и узнать от Сыча, зачем наведывался к нему молодой Демидов. На заимку задумал отправиться с мужиками, отнюдь не будучи уверен, что его визиту Егор Сыч обрадуется. О своем замысле Шанежка пока поостерегся докладывать Демидову.
Взмылив коней, Шанежка и четверо дюжих демидовских работников добрались до Пужливой речки после полудня. У двоих были с собой ружья.
Подъезжая к речке, разглядели с бугорка остроконечный верх караульной вышки. Она торчала над лесными вершинами, как большой скворечник. Вот она, стало быть, заимка Егора Сыча.
Всадники спешились. Оставили лошадей на попечении одного из работников; Шанежка с остальными направились по тропе к заимке. Лесная тишина, наступившая после вчерашней бури, ободрила птиц: они несмело перекликались где-то высоко в шатрах елей, сосновых кронах и позолоченной листве берез.
От перелеска демидовские люди увидели всю заимку как на ладони. Дома ли хозяин?
Шанежка взял у работника ружье и выстрелил вверх. Гулко прокатился выстрел, разбудил эхо, и уже через минуту на вышке замаячила человеческая фигура. Демидовский приказчик знал, что людей у Сыча мало. Надо выманить из дому самого хозяина и тогда осмотреть жилье. Нет ли в нем следов беглянки?
Отсутствием сообразительности демидовские посланцы не страдали. Шанежка велел своим спутникам замаскироваться в кустарнике и поднять шум, хруст веток и треск сучьев, изображая звуки схватки с медведем. Сам же приказчик не своим голосом заорал: