Сказание о Старом Урале
Шрифт:
Царь Петр отдал край Никите Демидову, но осилил Урал не он, а сын Акинфий. Он для края величавее отца оказался. Отец подкупал и кланялся. Сын тяжело работает и крупно ворует.
Татищев вновь от свечи раскурил погасшую трубку и продолжал:
– Живут Демидовы по-царски, пышнее иных столичных сановников. Меня бы озолотили, да в моем мундире велю шить мельче и теснее карманы...
Чем создано богатство Демидовых? Жестоким трудом подневольного люда. Но этот люд скоро по всей Руси прослывет «уральцами» за стойкость против любых напастей. Может, сами того не хотя, Демидовы не одно
Чтобы понять силу Демидовых, надо хоть издали глянуть на Невьянск с его каменной башней, на Тагил с его длинной плотиной, на ревдинские хоромы и Шайтанский завод. Такую силу можно только умом и терпением обратать. Криком и стуком никого тут не испугаешь. Лучшие рудные богатства, ведомые на Урале, у них в руках, и нет силы, чтобы отнять у них эти беззаконно взятые богатства. Демидовы сегодня – самая страшная, самая легендарная быль Урала. И до заключительных страниц этой были еще далеко!
Поэтому и нужно казенному Уралу сперва догнать демидовский, научиться соперничать с ним, а тогда уж и положить узду на непокорных заводчиков.
Нужно время! Нужен поиск рудных богатств! Надо делать открытия, прибирать богатства к рукам раньше дошлых демидовских приказчиков. Поэтому и заставлю немцев обучать наших искателей не так, как до сей поры обучали!
Дымя трубкой, Татищев все еще ходил по горнице. Тихо поскрипывали половицы. Одна из свечей догорела и стала гаснуть.
Князь Дмитрий поднялся с дивана и плотно прикрыл дверь из столовой в кухню.
– Позвольте от души поблагодарить вас, Василий Никитич, за доверие ко мне. До сей поры вы не торопили меня изложить главную тайную причину моего приезда, важную для всего государства. Теперь же, доверенностью осчастливленный, хотел бы открыть вам сию цель.
– Ежели есть на то право, говори.
– Прибыл во вверенный вам край из Царского Села по желанию его невольной узницы.
– Неужли не позабыла меня царевна Елизавета Петровна?
– Она вас помнит и почитает верным соратником ее великого отца.
– Царевна Елизавета! В последний раз, почитай, за год перед тем, как на Пояс податься, навещал ее. Велела обучать ее стрельбе из пистолета. Верный у нее глаз, да и рука для стрельбы крепкая. Многим в отца уродилась. Сейчас чем время коротает? Кто дружбу с ней водит? Ты возле нее?
– Да.
– А она изволит пребывать все такой же быстрой и ловкой? Также радует друзей своих беззаботным смехом?
– Редко ей теперь смеяться приходится.
– Понимаю. Одиноко ей в Царском Селе. Тесно там дочери Петровой, а в столице ныне небезопасно. Времена недобрые! Долго ли до беды, если игралищем придворных партий станет и нынешним немцам поперек пути окажется.
– После моего отбытия собирались
– Понимаю. От скуки это. А ведь иная дорога ей предначертана.
– Какая дорога, ваше превосходительство?
– К родительскому престолу. Вот ее истинное место, а не в Курганихе на волчьей травле.
Татищев и гость пристально посмотрели друг на друга.
– Про тайное обещал сказать, а сам молчишь? Сам сказал, что доверие ко мне питаешь.
– Верные друзья царевны, доктор Лесток, камер-юнкер Воронцов и посланник Де ла Шатерди и еще многие другие, замыслили...
– О чем? – нетерпеливо спросил Татищев.
– Смести Бироново тиранство вместе с его царственной покровительницей. Замыслили возвести на престол царевну Елизавету Петровну. Если понадобится, даже против ее собственной воли.
– Вот, стало быть, зачем вам Татищев понадобился!
– Ежели помощь ваша и будет нужна, то только при неудаче, если задуманное не сможет осуществиться. Упредила нас царевна, что ежели замысел неуспешен окажется и императрицей она не станет, то с земли русской за границу не укроется, а будет искать пристанища у вас на Каменном поясе, как тысячи прочих русских людей, обиженных, недовольных и непокорных. Царствование Анны Иоанновны несчастно для России. Разгул курляндского временщика дорого стоит государству.
– Так вот почему меня про Каменный пояс пытал? Ну что ж! Царевне пора быть императрицей. Пора по России погулять чистому ветру и выдуть с ее просторов дух Курляндского конюха. Как знать, может, в царевне отцовская воля воскреснет. Тогда сызнова сыщутся люди, способные под скипетром Елизаветы Петровны славу отцовской эпохи возродить.
– Стало быть, вы, ваше превосходительство?..
– С вами. За тысячи верст буду мысленно с вами в тот светлый час. И ежели, не приведи господь, случится какая беда, немедля везите сюда царевну. Так ото всех укрою, что вовек никто тропы не сыщет.
– Благодарю вас.
– Не благодари. Для Василия Татищева дочь Петра на престоле России – последняя заветная мечта. Хочу дожить до той минуты, живыми глазами все это увидеть. Смотрите, не сробейте: позора дочери и покойный царь не стерпит, всех вас со света сживет. Главное: дочь царя с именем первого христова апостола должна взойти на престол российский только русской отвагой и смелостью!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Над Невьянским заводом, главным уральским гнездом Демидовых, прочно свитом за тридцать три года на берегах Нейвы, полная февральская луна блестела огромным серебряным рублевиком. Ночь выдалась морозная.
От семи дозорных башен на снежных холмах-сугробах вытянулись, изогнувшись, полосы четких синих теней. Легкий ветерок расстилал по сугробам рваные холсты сыпучей поземки.
Самая длинная полоса тени пала на снега от плотинной каменной Наклонной башни. Перекинулась эта тень через гребень стены на плотину, перекрыла откосы насыпи и уползла дальше, на белизну снежных просторов пруда. Высота Наклонной башни – двадцать семь сажен, а тень ее на лунных снегах без малого вдвое длиннее.