Сказания Эвенора 1-2. Принцесса из борделя и Чаровница из Беккена
Шрифт:
— Ах, Лобелия, — попробовал он на вкус мое имя, — в моей стране растут цветы с таким названием и у некоторых сортов цвет именно такой, проникновенно синий, как у ваших прекрасных глаз.
Никогда бы не подумала, что и меня мама назвала как цветок. С Амариллис и Валерианой все ясно, такие и у нас в саду растут, но Лобелия… я почему-то всегда думала, что это как-то связано с моим лбом. Ну, вроде того что мама думала, что раз я уродина, то непременно буду умной. Как же глупо!
От его комплимента я залилась румянцем и вновь скрылась за тяжелым бархатным балдахином. Увидела там паука… да, давно я в эту комнату не заглядывала, надо бы тут завтра порядок навести.
— Прекрасная Лобелия, прошу вас, не прячьтесь от меня. Я принес нам шампанское и фрукты, быть может вы разделите со мной это угощение? — Пролепетал король, а сам так и зарделся. Кровь вон как прилила к его лицу, да наверно и не только к лицу…
В вопросах мужской физиологии я была достаточно подкована, всякого тут насмотрелась, да и прелестницы иногда просто не могли сдержаться, делясь подробностями минувшей бурной ночи. К плотским же утехам я относилась достаточно спокойно и каких-то иллюзий по поводу дарения благосклонности непременно только объектам неземной любви — не испытывала. Наслаждение и наслаждение. Для местных красавиц, это то же самое, как массаж кому сделать или спинку почесать. От чего же не причинить удовольствие человеку, если просит или платит, одним словом.
Я неуверенно покинула свое укрытие и не без удовольствия отметила, что король начал дышать чаще, рассматривая мою тонкую талию, стянутую к тому же корсетом и смутные очертания ног, угадывавшиеся вплоть до самого секретного местечка под слоем ткани еще прозрачным, но не настолько, чтобы доподлинно было видно все.
Когда же я двинулась в его сторону и та ткань заструилась, нежно обвивая меня, а в неприличном разрезе мелькнуло фарфорово-белое бедро, мне на минуту показалось, что прекрасный мужчина и вовсе потеряет сознание.
Мы рядом устроились на диване поодаль от ложа любви, устланного атласными простынями и мягкими подушками синего цвета. Он открыл бутылку и налил мне шампанское в высокий бокал, поднес ближе поднос с нарезанными ананасами, предлагая взять кусочек.
Я поблагодарила и сделала то, о чем давно мечтала — кинула ананас в шампанское и пригубила. Пожалуй, было вкусно. Шампанское мне иногда доставалось, а вот ананасы стоили дорого и даже украсть кусочек было невозможно — мадам всегда разделывала этот фрукт сама.
— Вы так чудесны, что я просто забываю рядом с вами дышать. — Признался он честно, а я улыбнулась и сделала еще глоток. Тут главное не переборщить, я себя знаю — после второго бокала пойду либо спать, либо искать кому начистить морду. Поэтому вот этот выпью и больше ни-ни. — Скажите, а правда, что вы дочь той самой Лиловой Розы, куртизанки, что сводила с ума весь Эвенор.
Я горделиво расправила плечи и приподняла подбородок. Нет, меня и раньше спрашивали об этом, многие не верили, что у такой красавицы могло родиться эдакое чудовище, но тогда я отвечать правду все время стеснялась. Просто потому что не хотела хоть как-то портить мамину репутацию. Но сейчас, будучи такой обворожительной, я могла с гордостью признать ставшее очевидным.
— Да, в гостиной висит ее портрет и мне говорят, что я на нее даже похожа.
— Истинно так! Знаете, госпожа моя, прибыв сюда, я несколько минут просто оторваться не мог от созерцания портрета вашей матушки. Во истину, невероятная женщина… и, скажу вам по секрету, — продолжил он доверительно наклонившись ко мне и положив руку на мое колено деликатно, и как бы невзначай, поверх платья. — Она даже одно время была фавориткой моего отца, Георга Второго. И он очень просил ее остаться при дворе, но ваша матушка пожелала вернуться в родной Миль. Сейчас и мне жаль, что так произошло, ведь останься она в королевстве Розамунд, кто знает… быть может мы встретились бы с вами раньше.
Его рука как бы невзначай скользнула в разрез юбки, и он вздрогнул, коснувшись моей гладкой белой кожи. "Это все и правда происходит!" — вопил голос горбуньи в моей голове. Я подняла глаза и встретилась с его зелеными омутами, в которых уже горела нешуточное желание. Но он не порывисто, а осторожно приблизил свои красивые губы к моим и почти задыхаясь от волнения прошептал:
— Прошу вас, только я не отталкивайте… я буду совершенно нежен с вами… — и наши губы слились в поцелуе.
А с чего бы, собственно, я стала его отталкивать, спрашивается? Он был так красив, даже вблизи я не нашла недостатков в его благородном лице, и, кроме того, от него так чудесно пахло какими-то пряными травами и лимоном, что мне наоборот хотелось, чтобы он ни в чем себе не отказывал.
Его губы были горячими, а поцелуй в начале мягким. Рука скользнула под платье и окончательно завладела моим бедром, скользнув к округлой попе и сжав ее. Другую руку он положил мне на шею сзади и притянул к себе… теперь он целовал увереннее, его язык ужом проник в мой рот и поцелуй сразу же перестал быть столь невинным.
Я не стала сопротивляться и просто отдалась чувствам, раскрывшись на встречу ему и это возымело ответный эффект. Я чувствовала, что его буквально трясет от возбуждения, движения стали более резкими, смазанными, он не знал за что хвататься, как голодный дворовый кот, которому рыбак кинул огромную рыбину.
Подхватив меня под попу, он одной рукой легко усадил себе на колени, и я почувствовала, что сижу точно не на третьей ноге. Продолжая целовать меня, он начал раздеваться сам — порывисто развязал галстук, стянул камзол, не расстегнул, а буквально разорвал жилет, так что золотые пуговицы поскакали во все стороны комнаты. Надо будет не забыть собрать, каждая стоит не меньше делария.
— Нет… не так… — томно прошептал он оторвавшись от моего порозовевшего лица и подхватил на руки, прижав к своему твердому рельефному телу, а под тонкой хлопковой сорочкой у него определенно было на что посмотреть. — Мы сделаем это на ложе и я доставлю тебе незабываемое наслаждение уже в первую ночь. Ничего не бойся, Лобелия, я очень опытный и нежный любовник!
Пожалуй, устная декларация своих умений, была излишней, но мне понравилось, как из его уст прозвучало мое имя… Лобелия… и вовсе оно не такое противное, как мне всегда казалось.
Король отнес меня к постели, точно пушинку и опустил на мягкую перину. Теперь я возлежала точно на облаке и мою кожу ласкала нежная прохлада атласных простыней. Он отстранился на миг, чтобы стянуть с себя сорочку и спешно избавиться от штанов. Восторженно рассматривая меня, он сказал:
— Этот синий атлас так оттеняет твои глаза, госпожа моя, что они горят еще ярче… я непременно подарю тебе платье из ткани такого цвета и велю расшить его сапфирами.