Сказания о Кудым-Оше и Пере-охотнике

Домнин Алексей Михайлович

ПЕРА И ЦАРЬ

Не вьюга серая метет Над зимней сонной пармой — На землю русскую идет Войною хан коварный, Везет с собой его орда Такую колесницу, Что может рушить города И разбивать столицы.

Отважно русские войска Сдержать пытаются врага, Но мчится колесница, Взметая белые снега, И к ней не подступиться, И давит воинов она, И степь грызет, как борона. А были в войске пермяки, И Мизя — воин первый, Он с Лупьи, северной реки, Он младший брат у Перы. Он

воеводе: «К нам сюда Позвать бы Перу-братца, Вот богатырь — не нам чета, Хоть и не любит драться. Но если парня рассердить — Он гору может своротить!» И воевода дал ему Коней гривастых черных, И мчит пермяк сквозь снег и тьму В карете золоченой. Вернулся Пера из тайги, А брат к нему: «Пришли враги, Земле ты русской помоги!»

На Мизю Пера осерчал: — Живу своею волей! И чтобы брата раскачать, Три пота Мизя пролил: — Ведь царь своих богатырей Сгноил в сырых острогах, Простых людей ты пожалей! Карета ждет — в дорогу! Подумал Пера: «Не могу, На лыжах лучше побегу, Не мне в каретах париться, Как сяду — так развалится!» И раньше Мизи по снегам Пришел в столицу дальнюю, А там — и крик, и шум, и гам, И руготье скандальное. Куда деваться мужику В столичной этой давке? Он протолкался к кабаку И сел в углу на лавку. Спешит слуга — спина дугой, Пред Перой чарку ставит. — Да из посудинки такой И кошка пить не станет! Вина бочонок прикати, Да щей мясных в достатке — Промялся крепко я в пути, Оголодал с устатку. Бочонок Пера осушил И щей котел собедал, И, захмелев, поспать решил, А где поспать — не ведал.

Подумал он, зевнул слегка, Утер ладонью бороду И лег в сугроб у кабака Посередине города. А рядом — выше крыши! — Его стояли лыжи. В столице бьют колокола, И тянут ротозеи Свои носы из-за угла, Во все глаза глазея: — Ну, великан! Вот это да! — А борода-то, борода! — Взялось у нас откуда Лесное это чудо? А он храпит себе в усы — Далекой пармы вольный сын. Три дня в сугробе он проспал, Не зная, что к столице Все ближе ворог подступал, Мял села колесницей. Нашел его родимый брат По лыжам над оградой. И воевода Пере рад, И войско тоже радо. Бери-ка, Пера, острый меч — Нелегкой будет сеча. Но меч не для таежных плеч, Бревно б ему покрепче!

Сомкнулось войско — щит к щиту. Несется колесница, И треск, и грохот на версту, И дымом снег клубится! Она скрипит, она пыхтит, Плюются сверху пушки, А хан в чалме верхом сидит На самой на макушке. На Перу выползла рыча, Его задела осью. Качнулся он. Но проворчал: — Комар так жалит осенью. Управа есть на комаров: Ладонью хлоп — и будь здоров!

И он — бревном по колесу! И вылетели спицы, И захромала на весу Злодейка-колесница. А пушки бьют, а хан орет. Снега взметнулись тучею, И поползло опять вперед Чудовище скрипучее. И Перу так на этот раз Ударило по темени, Что искры брызнули из глаз, В глазах — круги и тени! А он ворчит: «У нас вот так Под осень жалят осы, Кто лезет в драку — на кулак И сам наткнется носом. Нам забияки не сродни. А ну-ка, братцы, подмогни!» Бревно просунул меж колес, Плечом уперся крепким, И колесница — под откос! И разлетелась в щепки! Враги попрыгали в овраг, Столпились, как бараны, А из кустов, как белый флаг, Торчит бородка хана.

Мчит воевода на коне, Трубить велит победу: — Позвать охотника ко мне, К царю я с ним поеду! И воеводский рог запел, И войско загудело, И тут наш Пера оробел: «Не так я что-то сделал?» Сверкнули лапти — Перы нет, Лишь на снегу широкий след. С трудом его потом нашли, К царю в палаты привели. Царь перед Перою юлит, Как пред медведем ласка, Чайком попотчевать велит, Ведет беседу

ласково: — Проси какую надо За подвиги награду! — Твою награду мне не есть, Куда она годится? Дай кочедык* мне — лапти плесть, Да сеть для ловли птицы. И вот царевы люди Дары несут на блюде. Не прячет Пера хохоток: Ему та сетка — как платок, А золотой кочедычок В его ладони, как стручок. — С тобой, величество, водить Дела, видать, непросто. Уж коли хочешь наградить, Так награждай по росту! И царь от гнева стал шальной: — Шутить ты смеешь надо мной? Велю тебе, посконному, Дать кочедык в сажень длиной Из золота червонного И сеть шелкову в три версты! Теперь, мужик, доволен ты?.. А что охотнику теперь? Дары за пазуху и — в дверь! До дому он бежал бегом От суеты столичной. А царским тем кочедыком Он лапти плел отличные!

ПЕРА И ГРАФ СТРОГАНОВ

У графа лысина, как блин, Глаза — две черных щелки, Утиный нос, бородка — клин, Здесь все ему принадлежит — Как две оладьи — щеки. Деревья, люди, камни, Он свой жестокий суд вершит По всей земле Прикамья. У графа людям не житье — Пинки, кнуты, темницы, Он и во сне кричит: «Мое!» — Про все, что ни приснится. Прослышал он, что у реки У Лупьи за лесами Живут привольно пермяки, Собою правят сами. — Я их в бараний рог скручу, Набью им соли в горло, Я к кандалам их приучу И грызть заставлю гору! Им вольной жизни не прощу И всех в холопов обращу!

И он выходит на крыльцо, Рукой бородку трогает, Темнее туч его лицо, Шутить не любит Строганов! Два пистолета на ремне, Две плетки держат руки, Велит: «Тащите-ка ко мне Всех кузнецов с округи!» И приказал такую цепь Сковать — длиннее Камы, Чтоб охватить леса и степь Со всеми пермяками.

Под грозным взглядом старика И камни оробели. Вздохнули в кузницах меха, И молоты запели. А граф следит — глазищи злы, Людей, как шилья, колют. Куют для пармы кандалы, Для пермяков — неволю. У ковалей черней смолы И бороды, и руки, Куют для пармы кандалы, Народу — зло и муки. Куют, судьбу свою кляня, Не зная сна, не видя дня, Звучит в ночи чугунный звон, Как похоронный долгий стон.

И вот уже в глуши тайги, Где ветры спят лесные, Деревья валят мужики — Страдальцы крепостные. По спинам их плетьми секут, И цепь — змею железную — Они со стоном волокут По просеке прорезанной, Через озера и ручьи Ее по парме тянут: Мол, были земли здесь ничьи, А нынче графа станут. Орет приказчик: «Как волков. Обложим в парме пермяков!» У вести злой недолог путь, И пермяки в смятении: Где от оков, от графских пут Найдут они спасение? И только Пера ничего Не ведает о деле, Сон на печи сморил его. А он храпит неделями, И не разбудишь мужика, Не растрясешь до срока, Сопит себе — к щеке рука, Свистит ноздрей широкой. Его и с печи сволокли, Гудят соседи осами, Кудель лохматую зажгли И сунули под нос ему.

Он как чихнет — и окон нет, И два бревна осели, Упал на корточки сосед И выкатился в сени. А Пера молвит пермякам: — Зачем будить по пустякам? Приснился мне недобрый сон: На просеке на дальней Я слышал звон, железный звон, Печальный звон кандальный. — То правда, — молвят пермяки. — Нас от беды убереги. Ведь с графом спорить — как с царем, У графа пушки, конница, И все в неволе мы помрем, И род пермяцкий кончится. Ответил он: — За край родной, За вас тряхну я стариной, Готовьте к встрече пиво. И вот он с луком за спиной Лесной шагает гривой. Читает Пера без труда Следов звериных строки, Ему — как лебедю — вода Таежные дороги. И вот уж просека видна, И песня горькая слышна.