Сказания о нартах
Шрифт:
— Вот чудеса, идет конь Сырдона и смеется!
— Мой конь не дурак, спроста он не смеется! Не иначе видит он перед собой что-нибудь смешное, — ответил Сырдон.
Тогда Сослан говорит своим товарищам:
— Сырдон опять что-то нам подстроил.
Остановились нарты, сошли с коней, стали их чистить — и чуть только дотронутся до хвостов своих коней, отпадают на землю хвосты, ну как метлы!
Встревожились нарты:
— Как же мы покажемся в нартском селении на таких куцых конях? Все эти беды идут от Сырдона!
Схватили они его, пригнули к земле высокое дерево и к верхушке его за усы привязали
И вдруг видит Сырдон: посвистывая, гонит стадо пастух балгайского алдара. Идет он, посвистывает, но увидел Сырдона на дереве — и даже свистеть перестал.
— Ради бога, скажи, человек, что ты там делаешь? — кричит он снизу Сырдону, задрав голову.
— Позаботься-ка лучше о своей дороге, — ответил ему Сырдон. — Если я скажу тебе, что я здесь делаю, ты попросишься на мое место.
— Клянусь, не буду проситься. Только будь милостив ко мне и расскажи, чем ты там занят.
— Ну, я вижу, от тебя не отвяжешься. С этого дерева видно, как Бог молотит на небе пшеницу. И так это любопытно, что я с тех пор, как увидел это, перестал есть и пить.
— Будь милостив ко мне, добрый человек, — сказал пастух, — не пришлось мне еще видеть Бога. Разреши хоть раз взглянуть на него!
— Ведь говорил же я, что ты будешь проситься на мое место, — сказал Сырдон.
Тут пастух стал клясться, что он только краем глаза посмотрит на Бога и потом снова пустит Сырдона на его место. И тогда нехотя сказал Сырдон:
— Ну ладно, пригни-ка дерево да помоги мне развязаться.
Пригнул пастух дерево и развязал Сырдона.
— А теперь я сам привяжу тебя к верхушке дерева, — сказал Сырдон. — Привязать надо крепко, а не то, если будешь плохо привязан, увидев Бога, можешь сорваться с дерева.
И, привязав вместо себя любопытного пастуха, отпустил Сырдон дерево. Выпрямилось дерево, и повис пастух на его верхушке. Смотрит он на небо, но Бога, конечно, нигде не видит. И кричит он сверху Сырдону:
— Бога я нигде не вижу, и глаза мои стали хуже видеть, чем видели до сих пор!
И отвечает ему снизу Сырдон:
— О тепло очага моего! Ты не очень торопись. Побудешь еще немного на верхушке дерева, и глаза твои ничего не будут видеть.
Оставил он пастуха висеть на верхушке дерева, а сам погнал в Страну нартов стадо алдара балгайского.
Вот гонит Сырдон стадо мимо большого нихаса, на удивление нартам, собравшимся там.
— Гляди-ка, а наш бедовый Сырдон опять пригнал целое стадо. А мы-то думали, что он погиб!
И ответил им Сырдон:
— Вас, привязавших меня к вершине высокого дерева, еще покарает Бог. А мне он подарил это стадо за то, что ближе меня не было к нему человека.
Вот вам добыча, делите ее. Сколько раз называли вы меня никчемным, а выходит, что сами вы никчемные. Сколько в балгайской степи пасется стад без пастухов, и поистине можно назвать никчемным того, кто не пригнал оттуда на заклание хоть одну скотину.
И тогда нарты, словно по тревоге, сели на коней и бросились в балгайскую степь. Но тут как раз наткнулись они на дружину алдара балгайского, которая ехала искать своего пастуха. Как тут было нартам снова не разгневаться на Сырдона! Решили они его погубить. Но кому под силу погубить Сырдона?
Умел сыграть шутку над нартами Сырдон, сын Гатага.
Целый год строили нарты большой дом для общих сборов и празднеств. Хотелось им такой дом поставить, чтобы даже Сырдон похвалил его. И вот дом построен, и Сослан пошел за Сырдоном и сказал ему:
— Собрались нарты и просят, чтобы пришел ты и посмотрел новый наш дом.
— Что ж, я приду, посмотрю, — ответил Сырдон.
Вот пришли они вместе в большой нартский дом. Все нарты были в сборе, и спросили они Сырдона:
— Скажи, по сердцу ли тебе наш новый дом? Не находишь ли ты в нем какого изъяна?
Рассмотрел Сырдон весь дом, в каждый угол заглянул и после этого сказал:
— Хорош-то он хорош. Но если бы… — И, не докончив своей речи, ушел из дома.
Догнал его Сослан и спрашивает:
— Куда ты торопишься, Сырдон? Ведь ты ничего нам не сказал!
— А что мне сказать вам?
— Почему ты сказал «если бы»? — спросил Сослан.
— Потому я сказал так, что дом хоть и хорош, но в середине пусто. — И, не добавив ничего больше, ушел Сырдон. Вернулся Сослан обратно и сказал нартам:
— Похулил Сырдон наш дом, сказал — пусто у него в середине.
Стали раздумывать нарты, что могли значить эти слова Сырдона. И первым догадался Сослан.
— Ведь у нас в доме над очагом еще цепь не висит, значит, дом поистине пустой в середине, — сказал он.
Тогда сковали нарты тяжелую надочажную цепь [58] и, когда она была готова, приладили ее, как полагается, в середине дома над очагом и опять послали Сослана за Сырдоном.
Когда пришел Сырдон, стали его опять спрашивать нарты:
58
В старину центральное место в осетинском хадзаре (см. словарь) занимал очаг с висящей над ним надочажной цепью, на которую подвешивался котел для приготовления пищи. Надочажная цепь являлась святыней в доме осетина, и осквернение ее считалось жесточайшим оскорблением для всей семьи. Дом, где не было еще надочажной цепи, считался, как об этом говорится в сказании, пустым и необжитым. Цепь подвешивали в торжественной обстановке перед вселением в дом. С очагом и надочажной цепью у осетин было связано много религиозных обрядов и обычаев.
— Посмотри-ка теперь: чего еще недостает в нашем доме?
Сырдон опять осмотрел весь дом и сказал:
— Хорош-то хорош, но если бы… — И снова ушел.
Теперь пошел за ним Хамыц и, догнав его, спросил:
— Сырдон, ведь ты хорошим назвал наш дом, и все-таки по словам твоим слышим мы, что ты недоволен чем-то.
— Дом, правда, хорош, — сказал Сырдон, — но восточная сторона его пустая.
Долго думали нарты над словами Сырдона и догадались, что в новом доме в восточном углу не хватает хозяйки, а угол восточный, понятно, пуст без хозяйки. И пригласили тогда нарты женщину, нарядили ее, как молодую невесту, поставили ее в восточном углу и решили: