Сказания о земле Московской
Шрифт:
Боярская дума была теперь не столь сплоченная, как при Дмитрии Донском. Еще при отце Василия Васильевича вошли в ее состав отъехавшие из Литвы и из завоеванных Литвой брянских и смоленских земель представители тамошних знатных родов и потеснили исконных бояр московских. А теперь еще ордынским вельможам пришлось унаследованные от отцов и дедов должности уступать.
И началось среди бояр «шатание». Может, поискать другого князя на Москву? А какого князя? Кому челом поклониться?
— Окромя Дмитрия Юрьевича, другого князя не сыскать, — нашептывали кое-кому братья-бояре Добрынские.
В
О народной тревоге не думал летописец. А записал он о тех, кто повыше был:
«От боляр великаго князя и от гостей (купцов) московских и от троецьких старцев Сергиева монастыря, во едину мысль, что поимати великаго князя, а царю (то есть хану) не дати денег, на чем князь выелики крест целовал».
От бояр Добрынских Дмитрий Шемяка знал, что в Москве делается. По его наущению пошла молва, что великий князь собирается вместо выкупа град Москву Орде отдать, а сам хочет сесть в Твери.
Началось смущение и шептание также по городам тверским, но тверской князь Борис Александрович «убояся» открыто пойти против великого князя Василия Васильевича и решил дожидаться, как дальше дела пойдут на Руси.
Дмитрий Шемяка послал боярина к своему двоюродному брату Ивану Андреевичу можайскому наказ: будь наготове, держи коней под седлом. «Князю же Дмитрею Шемяке вложи диавол в мысль хотети великого княжениа и начат посылати к князю Ивану можайскому…»
Из Троицкого монастыря был подослан в Москву монах к Василию Васильевичу, звать его в обитель, помолиться, возблагодарить за свое благополучное избавление от нечестивых.
Василий Васильевич, его мать и жена не подозревали, каким страшным, предательским заговором опутали их по рукам и по ногам.
Был среди бояр московских «умом преславный» Федор Васильевич Басенок. Он предостерегал своего господина:
— Не езди, князь, к Троице, сиди в Москве, тут мы тебе охрана и стража.
Не послушал его Василий Васильевич, а с небольшой свитой и с двумя малолетними сыновьями — Иваном и Юрием — отправился в Троицкий монастырь на богомолье.
Как уехал он из Москвы, так Дмитрий Шемяка погнал вестника к Ивану можайскому. Встретились они.
«Готови суще, яко пси на лов или яко зверье, хотяще насытися крове человечя».
Дмитрий Шемяка повелел Ивану можайскому тотчас же, без промедления ехать к Троице, дал ему отряд верных дружинников. А сам со своими людьми отправился в Москву.
Начали они хватать тех бояр, служивых и посадских, какие остались верными великому князю; в первую очередь схватили Федора Басенка и ввергли его в темницу, взяли под стражу Софью Витовтовну с невесткой и их ближайших слуг. А брат молодой княгини, Василий серпуховской, и боярин князь Семен оболенский успели бежать в Литву.
5
Ранним утром некий рязанец Бунко доскакал до монастыря быстрее заговорщиков, предупредить об опасности, грозившей Василию Васильевичу.
А тот, ничего не подозревая, стоял обедню в Троицком соборе. Он не поверил вестнику, рассердился на него и отослал прочь.
— Это ложь! Не могло случиться такое! Двоюродные братья мне крест целовали! В верности до гроба клялись! — восклицал он.
Однако бывшие с ним слуги на всякий случай посоветовали ему распорядиться и послать стражу на московскую дорогу за десять верст, в городок Радонеж.
Ехавшие к Троице Иван можайский и его люди издали заприметили ту стражу и решили ее перехитрить. Раздобыли они саней, постелили поверх сена рогожи и меховые полости. На каждые сани под рогожи спрятались по два вооруженных воина, а третий воин, переодетый в крестьянскую сермягу, как возчик, пошел рядом, держа вожжи в руках.
Стражники подумали, что едет обоз с товаром, постояли, поглядели. А воины выскочили из саней; бежать стражникам по глубокому снегу было некуда, их сразу схватили и обезоружили.
Иван можайский повелел распрячь коней; всадники поскакали, домчали до стен монастыря. Услужливые монахи-предатели открыли им ворота…
«А они, убийци, яко ж сверепии волци, взгониша на монастырь на конех». Стали спрашивать, где великий князь, искать его.
В монастыре поднялся переполох. «Вси в уныньи быша, в торопе велице (в большом беспокойстве)».
Василий Васильевич бросился на конюшню, но там не оказалось ни одного коня. Он кинулся к Троицкому собору. Его впустили через боковые южные двери и заперли за ним замок. Он подошел к гробнице Сергия и лег подле нее. «Пад ниць у гроба чюдотворцева Сергеева, слезами обливаяся и велми въздыхая и кричанием моля, захлипаяся…»
Первым подскакал к собору московский изменник — боярин Никита Добрынский, но конь его с разбегу споткнулся на каменной отмостке, всадник слетел с седла и ударился затылком о камни. Ему помогли подняться, лицо его было бледно, как у мертвеца. Однако он тотчас же оправился и подошел к соборному окну. Подъехал Иван можайский, спешился, также подошел к окну.