Сказано – сделано
Шрифт:
А не слишком ли это просто? Обычно я всегда отбрасываю версию, которая мгновенно приходит на ум. Тот, кто скрупулезно разрабатывает и совершает преступление, надеется именно на то, что следователи хватаются, как правило, за первичную версию и тратят на нее большую часть своей энергии, между тем как истинная версия отдаляется от них все дальше и дальше.
Мне не давала покоя мысль о том, что Вера Сомова вернулась из командировки раньше своего шефа. Она не смогла попасть к себе домой, поскольку квартира опечатана. Или она вообще туда не ездила? В любом случае первое, что она сделала, — изменила
Связывая все известные мне обстоятельства, я пришла к одному очень простому выводу — в цепочке не хватает важного звена. Именно поэтому мое расследование заходит в тупик. Все время оказывается, что подозреваемые — «агнцы божии», не имеющие к убийству Инны никакого отношения. Должен же, наконец, появиться тот, кто станет своего рода пунктом отправления для дальнейшего ведения этого дела! Большие надежды я возлагала на встречу с отцом убитой — Вячеславом Павловичем Гольстером.
Я проснулась от грохота: за окном продолжалась… несмолкаемая бомбежка. Быстро вскочив с кровати, я резко распахнула шторы и увидела, что вся улица усыпана белыми градинами невероятного размера. Крыши пятиэтажных домов, стоящих в округе, стали белоснежными. Ну что ж, картина победившей зимы вдохновляла меня намного больше, чем та, которую я лицезрела еще вчера.
Град уже затихал, а у меня в голове, подчиняясь монотонному ритму ударов градин по стеклу и подоконнику, крутилась одна и та же мысль — нужно встретиться с Гольстером. Если дочь воспитывалась им одним, если она за всю жизнь ни разу не видела свою мать, то это значит, что он — очень близкий ей человек, который знает все ее секреты. На данный момент он единственный мог раскрыть мне имена окружавших Инну людей.
Я была на девяносто девять процентов уверена в том, что милиция еще не встречалась с Гольстером. Они наверняка зациклились на Сомове и сейчас прикладывают все усилия, пытаясь добиться от него признания. Когда терпение следователя окажется исчерпанным, к расследованию будут привлечены другие люди. Но я надеюсь, что к этому времени уже удивлю моих дорогих коллег, блюстителей порядка, предъявив им доказательства невиновности Сомова, в которой все больше уверялась.
Итак, я достала из сумочки клочок бумажки, на котором предусмотрительно записала домашний телефон Гольстера. Я была уверена — секретарша Светочка вряд ли сообщила бы мне номер телефона своего шефа, даже несмотря на то, что я веду дело, связанное с убийством его дочери. Как правило, домашние телефоны начальства тщательно скрываются от посетителей офиса, которые ненароком могут оказаться конкурентами или просто недоброжелателями, требующими выкупа, например за украденную дочь, или трясущими прямо перед носом толстенькой папкой или видеокассетой с мощным компроматом. Именно поэтому во время отсутствия Светочки я немного порылась в ее огромном секретарском талмуде и довольно быстро обнаружила нужный мне телефонный номерок.
Я набрала шесть цифр и приготовилась к тому, что сейчас мой голос должен звучать как можно трагичнее и печальнее. Понятно ведь — на другом конце провода сейчас траур, и это единственное, чем я могу соответствовать ситуации. Но мне все равно необходимо действовать, а не лить горючие слезы вместе с пострадавшими.
В трубке запиликали короткие гудки. У меня явно имелись конкуренты, которые первыми дозвонились Гольстеру, чтобы выразить свои соболезнования. Я повторяла набор несколько раз, прежде чем наконец услышала долгожданное «алло». Оно было произнесено деловито, спокойно, без трагичного хрипа и той известной мне интонации, которая свойственна людям, переживающим смерть близкого человека.
После обычного приветствия я попросила позвать к телефону Вячеслава Павловича.
— Да-да, слушаю вас. Это я и есть, — так же спокойно ответил говоривший со мной человек.
Я подумала: может быть, ему еще ничего не известно о смерти дочери? Иначе чем объяснить его безмятежный говор?
Мое молчание несколько смутило Гольстера, он даже попытался помочь мне завязать разговор:
— Чем могу служить?
Я продолжала недоуменно молчать.
— По какому делу, собственно, вы звоните, девушка?
— Вячеслав Павлович, я приношу вам искренние соболезнования в связи со смертью дочери, — отчеканила я. У меня совсем не получилось говорить трагичным голосом. Мой тон скорее напоминал тот, каким разговаривают пронырливые менеджеры: сначала — комплимент, потом — деловое предложение.
— Да-да. Простите, я вас не знаю, ничего о вас не слышал, но… я тронут. Правда, спасибо вам большое. — В трубке повисла пауза. — Вы знали мою Инночку? — моментально поникнув, спросил Гольстер.
Не скрою, что в этот момент я прониклась к нему уважением. Надо же — так держаться в такой момент!
— Нет, я не знала вашу дочь. Но хочу помочь вам найти настоящего убийцу.
— Ах, вы из милиции? Но мне сказали, что дело ведет мужчина.
— Нет, я не из милиции. Я работаю на человека, которого вы очень хорошо знаете. Он — ваш сотрудник. Не могли ли вы встретиться со мной в любое удобное для вас время, чтобы выяснить… Ну, вы понимаете…
Гольстер перебил меня:
— Я и сам сделаю все, чтобы убийца моей дочери был наказан. Только я что-то не понимаю, о ком вы говорите. Повторите, на кого вы работаете?
— На Иннокентия Сомова…
Я даже не успела закончить фразу.
— Что?! Вы в своем уме?! — заорал Гольстер, осознав, кто я такая.
Я промолчала. Такого поворота событий я не предполагала. Папаша, вероятно, вообще потерял способность адекватно мыслить и контролировать свои действия. Он вопил в трубку так, что у меня заложило ухо:
— Этот человек убил мою дочь, а вы говорите, что на него работаете?! Бред! Я тебя тоже в тюрьму упеку! Только попробуй сунуть нос в это дело!
— Вы меня не поняли, — я тоже повысила голос, пытаясь объясниться, — я не адвокат. Я частный детектив. Мое дело — найти настоящего убийцу. Если им является Сомов, то я и пальцем не шевельну для того, чтобы его вытащить из тюрьмы. Но…
— Как вас зовут? — снова перебил меня Гольстер, резко изменив тон.
— Я уже представлялась. Мое имя — Татьяна Иванова.
— Ах, вот как… Я о вас слышал совсем другое. Говорят, вы честная, умная, бандитов ловите. А тут… — у него не хватало слов, чтобы выразить свое негодование.