Сказано – сделано
Шрифт:
Но Гольстер как будто не слышал меня. Или слышал, но не понимал смысла моих слов.
— Да-да, конечно, — закивал он. — Я буду прикладывать все усилия, чтобы помогать следствию. Но с вами, Татьяна, я бы не хотел больше встречаться, несмотря на вашу красоту и обаяние. Извините, но я запрещаю вам работать над этим делом.
Я ничего на это не сказала, медленно развернулась и направилась к двери. Но остановилась и обернулась со словами:
— И все-таки, Вячеслав Павлович, как вы можете обвинять Сомова в убийстве? Ведь он ваш друг… Мне известно, что Иннокентий не просто сотрудник вашей
— Нет, я никогда не питал к нему особых симпатий. Он — неплохой инженер, но ничего больше. Извините, Татьяна, всего доброго.
Направляясь к входной двери, я проходила мимо одной из комнат, дверь которой была приоткрыта. Но я, конечно же, и не подумала туда заглядывать. На прощание я решила еще раз принести Гольстеру свои соболезнования, рассчитывая на то, что он одумается и перестанет видеть во мне врага.
— Я никогда не утешусь, — как-то уж очень театрально заявил он напоследок, поднеся ладонь ко лбу, прислонился к стене и замер в таком положении, безотрывно смотря в пол. По нежеланию Гольстера продолжать разговор я поняла, что он ждет не дождется, когда же я наконец начну одеваться и уйду из его дома, оставив его в покое.
В это время из приоткрытой двери донеслись какие-то нечленораздельные звуки, похожие на то, как разговаривают глухонемые.
— Кто это? — не удержавшись от своей привычки совать нос в чужие дела, спросила я.
— Это моя мама. Она парализована. Вот такое у нас горе… А тут еще дочери я лишился… — Гольстер все-таки не выдержал и зарыдал.
Я подошла ближе и положила ладонь на его плечо, стараясь успокоить его. В это мгновение я случайно задела за дверь, ведущую в комнату парализованной матери. Раздался хлопок распахнувшейся двери, и я увидела заплаканное сморщенное лицо старой женщины, полулежащей на высоких подушках. Ее плечи тряслись, она беззвучно плакала, не закрывая глаз. Но, встретив мой взгляд, старушка немного успокоилась и с трудом чуть-чуть приподняла правую руку. Наверное, она могла шевелить только ею, потому что левая рука лежала поверх одеяла, как неживая.
— Она что-то хочет сказать? — спросила я у Гольстера.
— Пойдемте, Татьяна, вам нечего здесь делать. Зачем на нее смотреть? Она только еще больше расстроится. Мама тоже переживает из-за Инны.
Как только парализованная бабушка услышала имя убитой внучки, она взвыла, как от сильной зубной боли, и еще интенсивнее принялась качать своей правой рукой. При этом голова больной поворачивалась из стороны в сторону, как бы показывая, что она не желает мириться со смертью дорогого ей человека.
— Мама не верит в это, — пояснил Гольстер и взял меня под локоть, подталкивая к выходу.
Но я видела, что несчастная женщина пытается сказать совсем другое. Она с трудом протянула свою правую руку к сыну и даже попыталась показать что-то пальцами, но не выдержала такого напряжения, уронила руку на постель и еще сильнее заплакала.
Я попрощалась с Гольстером. Спустившись на первый этаж, я все еще слышала, как он закрывает многочисленные замки на своих не менее многочисленных дверях. Странно, зачем ему столько запоров? Квартира его особой роскошью не отличается. Среднестатистическая квартирка с не слишком дорогой мебелью, старомодными коврами и не совсем новыми обоями.
Усаживаясь в машину, я поздравила себя с тем, как ловко мне удалось прикрепить «жучок» в прихожей. Я незаметно просунула его между стеной и шкафом. Теперь в любой момент можно засесть где-нибудь поблизости и послушать то, что будет говориться у Гольстера. Обычно «жучки» я ставлю в домах преступников или подозреваемых, но в данном случае эта участь не миновала и пострадавшего. Так ему и надо, меньше будет гадостей говорить и указывать, что мне дозволено делать, а что строго-настрого запрещено.
Итак, теперь мой путь лежит в СИЗО. Сомов, наверное, и не надеется меня увидеть в ближайшее время, но я все-таки преподнесу ему такой удивительный сюрприз и явлюсь пред его светлые очи. Простому смертному сделать это практически невозможно, но я надеялась на помощь одного замечательного друга, который ни при каких обстоятельствах не сможет мне отказать.
Глава 5
Да, пройти в следственный изолятор, миновав плотные ряды посетителей и охранников, практически невозможно, но для подполковника милиции Кирьянова, которого я ласково называю Кирей, эта задача входит в разряд наипростейших. Я набрала его рабочий телефон и, как всегда, ласково произнесла:
— Володя, здравствуй, это Татьяна.
Звонкий, как у мальчишки, смех и радостное приветствие меня не удивили. С Кирьяновым мы прошли все — и огонь, и медные трубы. Да и в воде неоднократно оказывались. И все это — расследуя, так сказать, в соавторстве разные сложные преступления. И я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы этот человек отказал мне в помощи. Впрочем, и он на меня в этом смысле не может пожаловаться.
— Володенька, что-то давно мы с тобой не встречались, дружочек. Надо бы восполнить этот пробел.
— Да, да, да! Ты, Татьяна, еще скажи сейчас, что очень по мне соскучилась… — Кирьянов снова рассмеялся.
— Не без этого, конечно, но, в общем-то, мне нужна твоя помощь. Нужно встретиться с подследственным. Оформи мне пропуск в СИЗО, пожалуйста.
— Ага, и желательно побыстрее?
— Ну конечно, ты же знаешь, что я всегда тороплюсь. Тем более мужик, который сейчас сидит в этой вонючей камере, вряд ли виновен. Я практически полностью уверена в его непричастности.
— Татьяна, ну о чем речь? Конечно, я тебе помогу. Это же не в Кремль пропуск оформить. Подъезжай прямо к СИЗО. Я буду там через пятнадцать минут.
В этом я не сомневалась. Киря, конечно, приедет и сделает все, как надо.
Я ехала медленно, на редкость внимательно глядя на дорогу и рассматривая архитектурные памятники нашего города. Обычно на это у меня просто не бывает времени. Но сейчас можно немного расслабиться, время как раз есть.
Мое внимание привлекло нежно-розовое, как детское платье, здание с настоящей черепичной крышей. Его реставрировали в прошлом году, и именно здесь мужика-строителя придавило грузом, свалившимся с подъемного крана. Наверное, это воспоминание заставило меня пристальнее рассмотреть фасад здания, и я прочитала вывеску над дверью в дом: «ЗАО „Связист“. Это название меня сильно заинтересовало.