Сказано – сделано
Шрифт:
Когда Сомову стало плохо, рабочее место, на котором сейчас сидел юный Войнич, занимал человек, чья фамилия мне скоро будет сниться в ужасных снах. Да, в журнале дежурного значилось — Заревич. Без инициалов.
Я терпеливо дождалась возвращения дежурного и попросила:
— Вы не могли бы сказать, как зовут некоего Заревича. Мне сказали, что он у вас работает.
— Валерием Петровичем. Он недавно у нас. А зачем вам?
— Я веду одно дело, и мне нужно встретиться со всеми подозреваемыми, которые носят эту фамилию.
Дежурный многозначительно промычал что-то себе под нос.
— А
— Через два дня.
— Хорошо, я зайду к нему. До свидания.
Войничу, наверное, было очень странно видеть в этих облезлых стенах такую вежливую и такую красивую даму, как я. Он почтительно проводил меня до двери, открыл замок и чуть слышно сказал: «До свидания». Я не оглядывалась, но знала, что он смотрит мне вслед. Приятно, черт возьми, чувствовать себя настоящей женщиной, а не детективом в юбке, гоняющимся за кровожадными бандюганами.
Я ехала и, несмотря на грозное урчание голодного желудка, все-таки думала. А думы мои были связаны все с тем же Заревичем. Не с тем, который, как оказалось, работает в СИЗО, а с тем, который трудится на благо своего непосредственного начальника — Вячеслава Павловича Гольстера. Хорошо же этот румяный красавчик пристроился. Если хорошенько покопаться в его биографии, наверное, можно найти очень хорошую «крышу», которая защищает его от таких непоседливых правдолюбов, как Таня Иванова.
Например, один из его семейства, который, судя по имени, отчеству и фамилии, приходится ему родным брательником, работает в следственном изоляторе. Работает, как я узнала от юного лейтенанта Войнича, совсем недолго. Отсюда следует простой вывод: Валерий Заревич устроился сюда по указке своего брата Виктора, который попросил, а может быть, просто-напросто приказал это сделать, чтобы избавиться от Сомова. А затевалась вся канитель по причине, понятной только тому, кто догадывается о причастности милой семейки к убийству Инны Гольстер. Похоже, оба Заревича мастерски владеют искусством сживания со свету людей путем подмешивания в пищу каких-нибудь не очень хороших, а точнее, ядовитых веществ. Один напоил Инну Гольстер снотворным, а второй попотчевал Сомова еще не распознанным врачами ядом.
В результате же сомовские денежки должны перейти во владение Веры, а уж с Верой разговор будет коротким. Она подпишет любую бумажку, лишь бы только остаться живой. Сомов же никогда не сможет доказать свою невиновность, потому что с того света обычно не возвращаются.
И я снова помчалась в больницу. Теперь меня пропускали более свободно, чем в прошлый раз. Наверное, сумасшедшую блондинку с выпученными глазами, какими они стали в тот момент, когда я узнала о случившемся с Сомовым несчастье, не запомнить было просто невозможно.
Впопыхах накинув белый, пропитавшийся запахом хлорки и лекарств халат, который на ходу вручила мне гардеробщица, я мигом поднялась на третий этаж, где находилось отделение реанимации.
Знакомая уже медсестра, которая любила пофилософствовать, похоже, очень радовалась, когда ее умозаключения подтверждались жизнью. Потому что встретила она меня словами:
— Ну, что я говорила! Он жив! Ваш Сомов будет жить!
От удивления я оторопела и воскликнула прямо как актриса, всю жизнь снимавшаяся в «мыльных операх»:
— Это правда?
— Да, он уже глаза открывал. Разговаривать ему еще не разрешают. А сейчас он спит. Так что и милиция может спать спокойно, — подбодрила она меня, положив на плечо свою совсем нелегкую ручку.
Я приоткрыла дверь в палату Сомова. Он медленно дышал. Ноги его уже были по-человечески прикрыты одеялом. Рядом сидела Ирина. Ее состояние трудно было назвать бодрствованием. Скорее, она дремала, не забывая при этом не терять собственного достоинства и ровно держать спину.
Я позвала Ирину, она резко откинула голову, не понимая спросонок, где она и что от нее требуется.
— Ты посидишь с ним еще немного? — спросила я.
— Посижу, конечно.
— А как долго? — допытывалась я.
Ирина все еще не понимала, чего я от нее хочу. Пришлось пояснять.
— Понимаешь, его хотят убить. Обязательно нужно, чтобы в палате кто-то находился.
— Но я боюсь! — отскочив от меня, почти закричала Ирина. — Ведь, значит, и меня тоже могут убить!
— И тебя могут! — зловредно сообщила я. Никогда не любила слюнтяев, будь то мужчина или женщина. — Ладно, Ирина, прости. Сама понимаешь, мы все на нервах. Я просто волнуюсь за твоего брата. Но ты недолго будешь одна с ним сидеть. Скоро прибудет охрана.
— А где ты ее возьмешь? — как наивный ребенок, спросила Сомова.
— Это уж мое дело. Только пока посиди тут. Хорошо?
— Ну ладно. Только недолго…
Да, бедная Ирина. После моих слов она вряд ли сможет снова спокойно подремать рядом с кроватью выздоравливающего брата. Но мне хотелось, чтобы она искупила свою вину перед ним. Не будет в следующий раз поливать грязью человека. Тем более родного брата.
Я вышла в коридор и, не обращая внимания на щебет медсестры, которая все никак не могла нарадоваться на выздоровление Сомова, позвонила Кирьянову. Как ни крути, а без его помощи не обойтись. В моем распоряжении нет подчиненных, которых можно послать в разные концы города, а у Кири таких — хоть пруд пруди, один другого храбрее. Вот таких молодцов я у него и попросила.
— Как? А разве его еще не охраняют? — удивился Володя.
— Нет, с ним сидит только родная сестра. Поблизости нет ни одного милиционера.
— Может быть, они в гражданском? Обычно в таких случаях больного сопровождают.
— Нет здесь никого! — буквально завопила я от возмущения. — Ой, извини, Володенька, замоталась, вот и ору, как сумасшедшая. Но здесь правда нет никого. Только дежурная сестра и врачи. Наверное, начальство СИЗО подумало, что человек, который находится в таком состоянии, сбежать не способен. А на его жизнь и безопасность им глубоко наплевать.
— Хорошо, Татьяна. Я пришлю двух своих самых бравых парней.
— Лучше, если они будут не в форме.
— Конечно-конечно.
Мы распрощались. Кирьянов обещал, что ребята прибудут уже через минут двадцать.
Я не стала дожидаться, когда подоспеет личная охрана Сомова. Главное, что я ее организовала. Моя цель теперь — разобраться с Заревичем. Даже с двумя Заревичами. А заодно и с Рыковым, который тоже являлся одним из действующих лиц этой истории.