Сказано — сделано
Шрифт:
Скрытой камерой
Примерно раз в месяц Генка обязательно ездил навещать своего деда. Дед жил далеко — сначала надо было ехать автобусом, потом на метро и ещё четыре остановки на трамвае.
Домой Генка всегда возвращался с каким-нибудь подарком. То компас с фосфорными стрелками привезёт, то складной ножик, в котором разве что мясорубки не хватает, а то и старинную монету с изображением какого-нибудь бородатого правителя.
Нет, только не подумайте, что Генка навещал деда из-за подарков. Но такой уж человек был его дедушка, что не мог отпустить внука, не подарив ему что-нибудь.
Подарки эти он редко покупал в магазинах, а чаще находил их тут же, у себя в квартире. «Глянь-ка, Гена, — говорил обычно дед. — Разбирал вчера антресоли, смотрю — барометр. Помнится, в Риге покупал в сороковом году. Да так и не пользовался. Возьми».
Генка говорил, что если дед найдёт у себя на антресолях колёсный пароход или зенитное орудие, то он не удивится.
В тот раз Генка принёс от деда фотоаппарат. Настоящий фотоаппарат в кожаном футляре под названием «Зоркий С».
— Да он, наверное, не работает, — говорил я, с завистью осматривая аппарат.
— Как это — не работает, — отвечал Генка. — Дед говорит, он им почти не пользовался. Всё в порядке. Я уже и плёночку зарядил.
— А ты снимать-то умеешь? — спросил я.
— Запросто. Мне дед всё объяснил. Так что садись вот сюда на диван, а я тебя сфотографирую. Будет называться «Портрет моего друга». Если всё нормально получится, пошлю в пионерский журнал. Я читал, там сейчас конкурс на лучшую фотографию.
— Погоди, — сказал я. — Тогда уж причесаться надо.
Я тщательно пригладил свои вихры и на всякий случай вымыл лицо и руки. Потом сел на диван, куда мне указал Генка.
— Начнём, — сказал Генка и нацелил в меня объектив.
И тут — сам не знаю почему — шея у меня как будто одеревенела, а лицо и руки стали чужими.
— Ты чего это? — спросил Генка и отвёл аппарат.
— А чего?
— Да вид у тебя такой, будто с тебя скальп снимать собираются. Ты сиди спокойно и улыбайся.
Я улыбнулся.
— Ты что, укусить меня хочешь? — сказал Генка, снова отведя аппарат. — Я ж улыбнуться прошу, а он скалится.
— Как умею, так и улыбаюсь, — сказал я. — И вообще, чего это я улыбаться буду, если мне не смешно.
— А ты вспомни что-нибудь смешное и улыбайся. Только не слишком рот-то разевай, а потихонечку так, загадочно.
Я стал вспоминать что-нибудь смешное, но припомнил только, что сегодня вечером надо давать дневник маме на подпись.
— Слушай, — сказал я, — а зачем обязательно улыбаться. Ты сделай грустную фотографию. И назови «Портрет моего грустного друга».
— Можно, конечно, — сказал Генка. — Но с улыбкой интереснее. Знаешь, картина есть такая знаменитая. «Джоконда» называется. Там одна старинная итальянская девушка сидит у окна и так потихонечку улыбается. Будто про себя. Так вот учёные до сих пор всё гадают, чему это она улыбается. А если б она просто смеялась или хохотала, так, может, картина бы эта и знаменитой не стала. Мало ли чего она хохочет. Может, ей щекотно.
Я сосредоточился, собрался с силами и попробовал загадочно улыбнуться.
— Ну вот, — сказал Генка. — Теперь он плакать собрался. Горе у тебя, что ли, какое? Или зубы болят.
— Ничего у меня не болит, — начал я злиться. — И вообще, мне надоело. Снимай какой есть.
— Хорошо, — сказал Генка. — Только ты глаза хотя бы не таращь. А то подумают, что у тебя базедова болезнь.
Наконец Генка щёлкнул затвором. Потом щёлкнул ещё несколько раз и сказал:
— Во! Я, кажется, придумал. Тебя надо снять с какой-нибудь умной книгой. Так будет эффектнее.
Генка подошёл к книжному шкафу и достал оттуда толстенную книгу.
— То, что надо, — сказал он. — «Идиот». Серьёзная вещь.
— Нет, — сказал я. — С «Идиотом» не буду.
— Почему?
— Не буду, и всё тут, — упрямо повторил я.
— Ну возьми тогда «Живой труп», — сказал Генка. — Лев Толстой написал. Или тебе «Курочку рябу» найти? Должен же ты, в конце концов, показать свой культурный уровень.
Я решил, что Генка прав, и, чтобы показать свой культурный уровень, взял двадцать четвёртый том Большой Советской Энциклопедии, начинающийся со слова «собаки» и кончающийся словом «струна». К тому же эта книга была самая большая и толстая.
И Генка меня заснял.
Потом он сфотографировал меня с кошкой, с электродрелью, с арбузом, за пианино, на балконе и у газовой плиты.
Потом я фотографировал Генку с телефонной трубкой, в мотоциклетном шлеме, у книжной полки, под столом и даже за швейной машинкой.
А когда Генка предложил мне встать на голову по системе хатха-йога, я сказал:
— Хватит. Ерунда всё это. Так мы никогда приличных кадров не сделаем. Я читал в фотожурнале, что все знаменитые фотографии делают скрытой камерой.
— Как это? — спросил Генка.
— Ну, надо замаскироваться и фотографировать, когда тебя не видят. Тогда вот самые интересные кадры и получаются.
— А что, — сказал Генка. — Неплохая идея. Надо, конечно, попробовать.