Скажи «да», Саманта
Шрифт:
— По-моему, он отвратителен, и я не хочу его видеть.
Мисс Мэйси улыбнулась мне впервые за все то время, что мы были с ней знакомы, а затем сказала вполне дружелюбно:
— Порой, Саманта, вы обнаруживаете бездну здравого смысла.
После этого я выкинула лорда Раудена из головы. Мне нужно было поспешить домой, чтобы успеть переодеться и подготовиться к встрече с Дэвидом.
Автобуса не было целую вечность. Но несмотря на это я, вернувшись домой, успела принять ванну и была готова за добрых четверть часа до приезда Дэвида.
После того
Это была модель от Молинью. Сшитое из черного шифона, платье казалось воздушным и было мне очень к лицу. Я любила его, можно сказать, больше, чем все мои другие наряды из-за его простоты. К нему полагалась еще бархатная накидка, а вот драгоценностей я не надела, так как их у меня не было.
Оглядев себя в зеркале, я подумала, что, пожалуй, выбрала туалет не слишком удачно и что лучше было бы надеть что-нибудь поярче и понаряднее. И я наверное все-таки сменила бы платье в последнюю минуту, если бы не опасалась, что заставлю Дэвида ждать.
Я сошла в холл как раз в тот момент, когда его «бентли» подъехал к дому, и быстро сбежала по ступеням навстречу ему.
Похоже, он не был удивлен тем, что я его ждала. Он лишь открыл дверцу машины и низким голосом сказал:
— Добрый вечер, Саманта!
У него это прозвучало совсем по-иному, чем у других.
Я села в машину. Он взял мою руку и поцеловал, и от этого по всему моему телу прошла жаркая волна.
— Вы просто неотразимы! — сказал он, и снова его голос прозвучал чуть шутливо, словно он подсмеивался над собой и надо мной. Он завел машину, и мы поехали.
Я не спрашивала у него, куда мы едем. Было так чудесно сидеть рядом с ним! Ведь я только об этом и мечтала в течение всего дня. И хотела я этого так сильно, что теперь, когда мое желание исполнилось, мне просто не верилось, что он и вправду здесь, рядом со мной.
Единственное, что я успела сделать во время перерыва на ленч, это купить его книгу. В магазине Хатчарда этих книг стояла целая стопка, и за то время, что я расплачивалась за свой экземпляр, покупатели взяли еще три. Я порадовалась за Дэвида, что его книги так хорошо расходятся.
Весь день мы были до того заняты, что у меня не нашлось времени даже полистать книгу, но я рассмотрела его фото на оборотной стороне обложки и нашла, что в жизни он куда лучше. Вероятно, это был какой-то моментальный снимок. Я прочла аннотацию издателя, в которой говорилось: «Это несомненно самый вызывающий и будоражащий умы роман из всех, написанных в послевоенные годы. Дэвид Дарэм отражает в нем тревогу и гнев молодого поколения и выступает против косности мышления, против бездарных политиков и вопиющей социальной несправедливости, которая неприкрыто вершится повсюду. Никогда еще до сих пор не было столь страстного протеста, столь мощного набата, призывающего молодежь к бунту против благодушия, царящего в сегодняшней Англии».
— Неужто ты собираешься читать эту книгу? — спросила меня Мелани, видя, как я перелистываю ее в ожидании съемки.
— А почему бы и нет? — спросила я.
— Ты все равно ничего не поймешь, — ответила Мелани. — Мнения об этой книге самые разные, но я лично согласна с лордом Рауденом, который сказал, когда мы были с ним в Эскоте, что он по горло сыт людьми, которые вечно брюзжат и вечно всем недовольны. И еще он сказал, что в жизни можно найти немало удовольствий, если поискать их там, где надо.
Интересно, где это, по мнению лорда Раудена, следует искать удовольствия?
В душе я была уверена, что если Дэвид вызывает недовольство, то значит у него есть для этого основания. Я, правда, многое не поняла из того, что он говорил прошлым вечером. Но у него была удивительная способность говорить так, что все, сказанное им, звучало абсолютно убедительно.
Он рассказывал не о своей последней книге «Стервятники клюют свои кости», а о той, которую начал писать. Насколько я могла понять, мысль ее заключалась в том, что в любой стране происходят некие скрытые процессы, и каждый здравомыслящий человек хочет, чтобы общество о них знало.
— А вы не боитесь, что вас возненавидят из-за того, что вы раскрываете обществу глаза на темные стороны жизни, которые многим хотелось бы утаить?
— В данном случае я буду только рад, если меня возненавидят, — ответил он.
Я заметила, что мы едем в сторону Вэст-Энда, как я и ожидала, но затем мы выехали за пределы Лондона. Словно понимая мое удивление, хотя я его и не высказывала, он стал объяснять:
— Я хочу отвезти вас в одно тихое, уютное местечко, которое, надеюсь, вам понравится. В наши дни в ресторанах Лондона трудно найти хорошую кухню. А этот принадлежит французу. Он сперва работал официантом, а затем открыл собственный ресторан, и теперь все, кто побывал в нем однажды, постоянно возвращаются сюда, так что заведение процветает.
Я готова была ехать с Дэвидом куда угодно… хоть на Луну, если бы он попросил меня об этом. Я искоса разглядывала его, пока он вел машину, и думала о том, до чего он красив и в то же время не похож ни на одного из мужчин, которых я встречала прежде.
— Вы хотели встретиться со мной снова? — спросил он.
— О да! Мне казалось, что день тянется целую вечность, — чистосердечно призналась я.
— Я все думал, на что похожи ваши волосы, Саманта, и теперь я понял это.
— Вам они нравятся? — спросила я.
— Вы и впрямь хотите знать, до какой степени они мне нравятся?
— О да, пожалуйста, — отозвалась я, и он опять рассмеялся.
— Вы очень умны, Саманта, — минуту спустя произнес он. — Вы ухитряетесь одновременно выглядеть одной женщиной и казаться совсем другой.
— Что вы имеете ввиду?
— Я говорю о вашей способности выглядеть так, точно в ваших глазах таятся все секреты эротической любви, и вместе с тем в речах ваших слышится восторг юной, неопытной души.