Скажи им, что я сдался
Шрифт:
— Когда? — Ён не помнит, сколько времени прошло. Борд не работает, но кажется, чтобы прийти в себя ему требуется не меньше часа.
— Обедом, — Диль сплёвывает кровь.
— Тогда авария…
Ён хочет спросить, не виноваты ли в аварии его брата те же люди, что сейчас устраивают резню в лечебнице, однако главарь его опережает:
— Э, не, — он отходит от окна, — чужие грехи на нас не вешайте. Но вот тебе перед смертью подсказочка — они действительно знали, кто убийца. Городские такие забавные. Во всём винят нас, хотя самые
Диль рвётся вперёд, но сил у него нет. Он сам еле стоит, куда ему спасать кого-то. Если Дед умер, сколько осталось ему?
— Ох-ох, как страшно! — смеётся над ним незваный гость. — Смотри-ка, что я могу! — Он всаживает нож в живот Врача. — И как?
— Идите, — вдруг говорит Врача.
— Ха-ха! — смеётся тот. — Отпускаешь их? Разрешаешь уйти? — он проворачивает нож. — А ну стойте! — кидается он к Дилю, когда замечает, что тот действительно бредёт в сторону выхода. Однако Врач хватается за него и не пускает.
— Идите, — повторяет он.
Ён было идёт, но прямо на незваного гостя. Их трое — он один. Врач качает головой. Он не боец, Ён — тем более. А единственный, на кого они могут рассчитывать, сам вот-вот откинется.
Ён подхватывает Диля за плечи и ведёт его на улицу.
— Отпусти, дрянь! — слышит он за спиной.
Ему кажется, что нож вновь и вновь пронзает плоть. Эти звуки сопровождают его до тех пор, пока он не подходит к трущобным складам. Раньше ему просто не нравились узкие улочки, сейчас он их ненавидит. Они бесконечны. Ён царапается об острые края искорёженных металлических листов на стенах. Дилю тоже достаётся. Когда они выбираются из этих крысиных лабиринтов, на коже не остаётся ни одного целехонького места.
Холл Серого дома по своему обыкновению пронизан тьмой. У Ёна нет фонаря, потому они хромают, не видя куда.
— Темно, — подаёт голос Диль.
— Тебе кажется, — отзывается Ён. — Здесь очень светло. Солнце светит. Нет не пыли, ни туч.
Диль хмыкает.
Чтобы открыть парадную дверь, Ёну приходится забрать у Диля мешочек и самому разбираться с отпечатком пальца и голосовой проверкой. Уже при поиске нужного окна, он слышит шипения.
— Борд! — приказывает он, обращаясь скорее к себе, чем к программе. — Позвони Диану!
Раздаются гудки.
— Да? — почти сразу отвечает Диан.
Ён открывает окно и помогает Дилю перелезть наружу, буквально выталкивая его на улицу.
— Подъезжай к Серому дому. — Думает и добавляет. — На той же машине, на которой ты отвозил меня к моему дому в последний раз.
Диан кладёт трубку первым. Приезжает он, когда Ён почти обходит тупик.
Он видит окровавленного Диля и выходит из машины.
— Отвези его в больницу, — просит Ён, аккуратно кладя Диля на заднее сидение. Затем он проводит рукой по зазору между подушками на спинке и достаёт флешку. — Спасибо! — показывает он её Диану.
Тот
— Что с ним? — кивает Диан в сторону Диля.
— Вливание, — коротко отвечает тот. Диан бледнеет. — Побыстрее, прошу.
Он отходит от машины.
— Борд! Такси, — раздаёт он приказы, не давая новой волне синхронизации затопить его сознание. — Борд! Открой файлы, присланные Юном. Отправь на телефон, — он называет номер Лии. Затем пролистывает файлы. — Борд! — говорит он, уже сидя в такси. — Отправь файлы на «Мой номер 2».
— Куда едем? — спрашивает водитель.
Ён называет адрес здания, в котором господин Ширанья собирается провести пресс-конференцию.
Журналисты, не попавшие внутрь, толпятся у входа. В холле тоже толкучка. Стоит невыносимая жара, воняет потом. Ён проталкивается в зал, где царит полнейший порядок. Приглашённые журналисты сидят за столами. Рядом с каждым стоит бутылка воды. Работают кондиционеры.
Господин Ширанья проходит к микрофону под аплодисменты. Он замечает стоящего между рядами столов Ёна, и на секунду улыбка покидает его лицо. Затем он без слов приглашает его подойти к нему.
Под заинтересованные взгляды и вспышки камер Ён хромает через конференц-зал и поднимается на сцену.
— Не мог переодеться? — шепчет ему отец. — Вот, — протягивает он маску.
Ён берёт её и э, не произнеся ни слова, закрывает часть своего лица.
Речь господина Ширанья длится больше часа. Всё это время Ён стоит рядом. Один раз он хочет спуститься и присесть, но отец взмахом руки останавливает его.
Наконец он улыбается и говорит:
— Теперь мой сын Юн… то есть Ён, — в зале раздаются сочувствующие шепотки, — побудет голосом Великого Гао и откроет нам его волю.
Зал наполняет тишина. Ён подходит к подготовленному компьютеру и вставляет флешку в разъем. На большом экране за его спиной появляется рабочий стол.
Ён спокойно открывает единственную папку.
В зале поднимается шум.
— Но здесь ничего нет! — осмеливается кто-то озвучить правду.
Улыбка окончательно сползает с лица господина Ширания.
— Этого не может быть! — отталкивает он Ёна от компьютера. — Нет! Здесь должно быть видео! Гао улыбается, Гао всем доволен…
— Уверен? — спрашивает Ён.
— Да, я сам… — он приходит в себя и смотрит на сына.
— Отличное представление! — хлопает в ладоши человек у входа. За ним в зал один за другим просачиваются люди в форме. — Даже сына своего не пожалели! — он направляется к сцене. — Господин Ширанья! Вы обвиняетесь в убийстве И Бана, Бо Мана, Юна Ширанья и… Великого Гао! — Далее следователь зачитывает ему права.
Лия тоже здесь. Стоит в толпе проводящих задержание.
— Вы серьёзно? — не может поверить господин Ширанья. — Для вас сопливый мальчишка важнее мира и процветания? Я готов пожертвовать всем, чтобы сделать вас счастливыми, а вы всё равно выбираете его?