Скажи, Красная Шапочка
Шрифт:
Ну разве что она снова будет вести себя как-то особенно мерзко.
Потом Анна засыпает, а я лежу на спине и думаю. А что если Анна действительно тот человек, который мог бы стоять позади меня, быть моей поддержкой и опорой, но я еще не готова, и поэтому быстро начинаю думать о Мухе. Я вижу его лицо надо мной на потолке.
Не сдавайся, Мальвина, — говорит он, только не сдавайся.
Четверг
Перед смертью она захотела поговорить со мной. Наедине. Всех остальных она отослала в коридор: маму, папу, Анну и Пауля. Дедушку, конечно, тоже. Он и так уже большую часть времени проводил в коридоре, или в туалете, или в столовой, потому что не мог смотреть
Мальвина, — сказала она за две недели до того, как отправиться обратно в больницу, человек, который не может сам дышать, больше не может жить. Ты понимаешь?
Я понимала, хотя искренне надеялась, что она сможет и дальше дышать сама и снова поздоровеет, еще один только раз, как в другие разы, когда ей приходилось ложиться в больницу, когда ей удалили левую грудь, а потом правую, накачивали лекарствами, а потом отправляли домой, всю в шрамах и ставшую еще немножко меньше.
В этот раз я больше не вернусь домой, — сказала она.
Я как раз устроилась в ногах ее больничной койки, ей нравилось, когда я так сидела рядом с ней, как будто мы вместе плывем в маленькой лодке по озеру, и вода отливает серебром. Она отчетливо видела озеро, гладкую поверхность воды, мелкий песок на дне и рыб, мелькающих под нами и исчезающих среди длинных мохнатых водорослей. Все это она могла видеть не закрывая глаз, так видишь только в детстве, когда мир представляется полным неожиданностей, а фантазии становятся почти явью. Меня это беспокоило, потому что бабушка начала видеть озеро с открытыми глазами всего несколько дней назад. До того все было по-другому, это была просто игра, а теперь я знала, что скоро она уйдет далеко-далеко и поплывет в нашей лодке одна, пока я сижу здесь и прислушиваюсь, не раздастся ли ее голос.
На этот раз тебе придется оставить меня здесь, — сказала она.
Я, конечно, слышать такого не хотела и почувствовала, что плачу, и ничего не могла с собой поделать, слезы просто капали из глаз, оставляя темные пятна на белой простыне, я беспокоилась за бабушку все больше, потому что поняла — она хоть и видела озеро очень отчетливо, но моих слез не замечала, ее взгляд проходил сквозь меня, как очень острое лезвие.
Обещай мне кое-что, — сказала она, обещай мне, что ты не оставишь дедушку одного.
Ее иссохшая грудь быстро поднималась и опускалась, так утомил ее этот разговор, она ощупью поискала мою руку на одеяле.
Я знала, что она имела в виду. Она имела в виду, что мне нельзя ни о чем говорить, что никто не должен узнать о том, что на самом деле часто происходило по пятницам в квартире дедушки.
Мальвина, — сказала она, обещай мне.
Я знала, что она не сможет умереть спокойно, если я этого не сделаю, поэтому я пообещала, и ее взгляд смягчился, остался со мной, не уходя к воде озера, которое простиралось за моей спиной до самого горизонта.
Той ночью она умерла. Мне снилось, что мы вместе плывем на лодке, я размеренно гребу, как будто никогда ничем другим не занималась, а бабушка, сидя впереди, наклонилась и опустила пальцы в воду.
Разбуди меня, когда мы приплывем, — сказала она.
Мама Лиззи всегда говорит, что нужно стараться, чтобы в твоей жизни все, что ты предпринимаешь, заканчивалось хорошо. Тут можно много чего сделать. Надо принимать решения, говорит она, и иметь достаточно смелости, чтобы пробовать что-то новое, не убегать и не прятаться от опасности, стойко переносить неудачи.
А главное — не надо слушать глупых советов, при этом она криво улыбается, это означает, что всегда нужно делать то, что хочется тебе самой.
Я не собираюсь долго здесь оставаться, велосипед я не запираю, просто прислоняю к контейнеру для стекла. Фрау Бичек сидит на скамейке, но у меня нет желания разговаривать, я притворяюсь, будто не замечаю ее, даже Братко, который с недавних пор хочет со мной подружиться, обхожу стороной. Он спешит по лестнице вверх за мной, и я удивляюсь, как много шума издают кошачьи лапы, бегущие по каменным ступенькам. Топ, топ, топ.Такой уж Братко кот, изящным его не назовешь. Он пытается проскользнуть к двери дедушкиной квартиры и попадает мне прямо под ноги.
Глупый кот, — ругаюсь я, пока он, возмущенно шипя, скатывается вниз по лестнице.
Стоя перед дверью, я несколько раз глубоко вдыхаю. Я долго раздумывала вчера, пока родители меня отчитывали за ночь, проведенную на вилле. Они, конечно, не поверили, что я была у Анны в постели, и очень на меня рассердились. Но мне вообще-то было все равно, что они там рассказывали про мое воспитание. Я думала о гораздо более важных вещах. Про дедушку, бабушку и себя. И про то, что Муха все равно скоро все узнает, если мы будем часто видеться, а моя интуиция говорит, что будем. Я хочу видеть Муху как можно чаще, об этом я тоже размышляла. Что для меня значит ночь с Мухой, и сильно ли мне страшно от того, что она для меня кое-что значит. Вдруг я ощутила, что мне есть что терять, мне не все равно, что со мной происходит, как будто Муха проткнул иголкой мыльный пузырь. Про пузырь мне пришло в голову, пока я смотрела на папин рот, беспрестанно шевелящийся, потому что из него не выходило ничего, кроме мыльных пузырей, а мой пузырь растворился в воздухе — мое пространство, в котором я провела последние годы. И все это из-за Мухи. Мысли прыгали, как сумасшедшие, от дедушки к Мухе, потом к бабушке и Лиззи, и в конце концов папа сказал: да она нас совсем не слушает. Он встал передо мной, оперся руками на подлокотники кресла, где я сидела, и попытался посмотреть мне в глаза, он думал, что так сможет меня запугать, но того, кто несколько часов назад был сквоттером, убегал от полиции и в первый раз поцеловался, запугать нелегко.
Нет, — сказала я, это вы меня не слушаете.
Тут они оба замолчали, папа отвернулся от меня, и у меня возникло ощущение, что он точно знает, о чем я говорю, больше ничего говорить не нужно, но я все равно сказала еще кое-что.
С этим покончено, — сказала я.
Теперь я разобралась в моих мыслях. В голове вдруг образовалось неожиданно много места, как будто я открыла окно и впустила свежий воздух. Стало совершенно ясно, что мне надо делать. Как говорит Лиззина мама: прими решение, а потом просто выполни его.
Просто выполни, думаю я. Ключ уже вставлен в замочную скважину, надо только повернуть его. Я представляю себе: в квартире находится дедушка, а еще там дух бабушки. От этого все становится только тяжелее. Может быть, дух бабушки — это вообще самое худшее. Тогда, после ее смерти, я чувствовала, что она ушла, но каким-то образом она все равно была всегда рядом. В точности, как говорила Лиззи, тогда, на чердаке. Но она не заботилась обо мне, ни при жизни, ни потом, после смерти, она меня продала, потому что была слишком трусливой, чтобы сопротивляться дедушке, а потом она взяла с меня обещание, которое я таскала с собой все эти годы.