Скажи, кто твои друзья

Глебов Андрей Германович

– Может быть, Ерёмина кого-то невольно обидела? – подсказал Георгий. – Эмоциональный человек в запале всё может сказать.

– Юля не была эмоциональным человеком, – призналась Меркулова. – Она была человеком холодным и расчётливым.

Рыжов с недоумением посмотрел на неё.

– Вы удивлены? – улыбнулась Инна Валерьевна. – Есть актёры, которые переносят игру со сцены в жизнь. Они настолько вживаются в образы своих героев, настолько привыкают играть на публику, что уже не могут остановиться. Мы про таких говорим «заигрался».

– А Юлия Дмитриевна?

– У

Юли всё наоборот: она с холодным сердцем подходила и к ролям, и к людям.

– Мы опросили соседей Ерёминой по подъезду, – заметил Жорик. – Все в восторге от неё; в один голос говорят, что она была улыбчивым и доброжелательным человеком, со всеми здоровалась.

– Могу представить, – покивала Меркулова.

– Странно слышать такие отзывы от близкой подруги Юлии Дмитриевны, – признался Жорик. – Вы же знакомы десятки лет, вместе учились, дружили.

– Со мной и с моим мужем она вела себя по-другому, – сказала Меркулова. – Даже самому жёсткому и холодному человеку надо иметь людей, с которыми он может быть открытым.

– Почему она вам так доверяла?

– Потому что у неё не было никого, кроме нас, кому она могла бы доверять, – ответила Инна Валерьевна. – Все эти актёрские капустники, шутки и заверения в дружбе чаще всего оказываются фальшью. Это особенность нашей профессии.

– Хорошо, – кивнул опер. – Тогда кто имел доступ к квартире Ерёминой? Кто был вхож в её дом?

– Думаю, таких людей немного.

– Можете их перечислить? – осведомился Рыжов.

– Я не знаю абсолютно всех близких знакомых Юли, могу назвать лишь некоторых.

– Странно, вы знали Ерёмину много лет.

– Она была скрытными человеком, – объяснила Меркулова. – При кажущейся открытости она никого не пускала в свою жизнь, даже меня. Но могу сказать, что мне о своей личной и профессиональной жизни она сообщала больше, чем кому бы то ни было.

– Мужчины в жизни Юлии Дмитриевны были? – спросил Жорик. – Я имею ввиду после её развода с Наумовым и со вторым мужем Володей.

– Вы думаете, что вены ей порезал мужчина? – посмотрела на Рыжова Инна Валерьевна.

– Её придушили и отнесли в ванную, где вскрыли вены, и где она истекла кровью, – сообщил опер. – Думаю, женщине это было бы сделать не под силу. Этот неизвестный мог быть связан, например, с Наумовым?

– Вряд ли, – вздохнула Меркулова. – Стасик Наумов – это очень ранимый человек. Когда мы с Юлей пришли в его театр, он много с нами возился, был преисполнен больших надежд и планов на будущее. Но всё очень быстро рухнуло. Юля после этого пошла в гору, а Стас сломался. А когда человек теряет всё, с ним мало кто остаётся. Все мнимые друзья Стаса разбежались, осталась одна Юля.

– Вы же сказали, что Юлия Дмитриевна – человек неэмоциональный и холодный, – напомнил Рыжов.

– Она была и человеком долга, – ответила Меркулова. – Ей было неприятно возиться с опускавшимся Наумовым, но она его не бросала.

– После развода он её навещал?

– Навещал, но был чрезмерно настойчив в своих визитах, – покачала головой Инна Валерьевна. – Даже пришлось их общую дочь Ксению отправить в Ярославль.

– Да, мы об этом знаем, – кивнул Жорик.

– Каждый визит Стаса был для Юли тяжёлым испытанием, – вздохнула Меркулова. – Стасик же пил, друзей у него не осталось, дочь в другом городе. Одно время он путался с какой-то пьянью в своём районе, но в конце концов собутыльники набили ему морду, потому что Стас непрерывно твердил им о том, что он режиссёр, творческий человек, и всё в таком духе.

– Понятно, – кивнул Рыжов. – А что можете сказать о втором муже Юлии Дмитриевны – Владимире Мурашове?

– Володя – человек сложный, – вспоминала Меркулова. – Работает осветителем на телеканале. Они там, собственно, и познакомились. Это человек с большими амбициями и самомнением., считает себя недооценённой творческой личностью.

– Что же могло связывать таких разных людей? – недоумевал Жорик. – Вы сказали, что Юлия Дмитриевна холодная и закрытая.

– Володя Мурашов считал, что его таланту и исключительности должна соответствовать такая же талантливая и исключительная женщина. Вот он и выбрал на эту роль Юлю. Но понимал, что у неё много поклонников и почитателей, что многие хотели бы видеть её своей женой, ходить с ней на приёмы и появляться на светских вечеринках. И вот он через силу старался быть заботливым и терпеливо сносил её выходки.

А Юлю привлекала в Володе его забота, внимательность и беспроблемность.

– Почему беспроблемность? – удивился Жорик. – Люди с амбициями очень даже проблемны!

– Он свою проблемность держал при себе, понимая, что если откроет рот, то тут же вылетит из Юлиной жизни, – объяснила Меркулова. – В общем, так и случилось: как-то раз он не сдержался и начал выражать ей своё недовольство её востребованностью и популярностью, обвинял в супружеских изменах.

– Он хотел, чтобы его жена сидела дома? – уточнил Рыжов.

– Да, чтобы была привязана за ногу и принадлежала только ему, – подтвердила Меркулова. – Трясся над ней как скупой рыцарь, очень её ревновал буквально ко всем и ко всему.

– У Мурашова, помимо Ерёминой, были ещё женщины? – спросил Жорик.

– Если и были, то только до Юли, – ответила Инна Валерьевна. – В творческой среде любовные связи утаить невозможно. Дело не только в естественном любопытстве людей, но и в том, что в нашей профессии они являются серьёзным социальным лифтом, возможностью продвижения вверх, способом получить значимую роль или добиться эфира на телевидении.

А Мурашов – это простой осветитель. По своим возможностям он не идёт ни в какое сравнение с режиссёрами а, самое главное, с продюсерами студий и телеканалов.

– Разве знакомства с режиссёрами не так престижны, как с продюсерами? – поднял брови опер.

– Дело в том, – вздохнула Меркулова, – что режиссёр режиссёру рознь. Если речь идёт о театре, то от режиссёра зависит всё. Если же речь о кино и тем более о телевидении, то режиссёр студии или телеканала – это такой же наёмный работник, что и артист или массовка.