Скажи машине «спокойной ночи»
Шрифт:
Всю ночь я думаю о том, как Сафф плакала в моей спальне. Впервые с тех пор, как я ушел из школы, мне почти жаль, что я не вернусь в «Сенеку», чтобы у Сафф там кто-нибудь был, я не знаю, кому она может доверять. Кроме того, если бы я остался в «Сенеке», я бы играл в козла отпущения вместе с остальными, отправился бы на вечеринку Элли в ту ночь и стал бы еще одним из подозреваемых Сафф. Только я могу помочь ей, потому что я здесь, на нейтральной территории.
Я спрашиваю себя, почему должен помогать Сафф. Почему продолжаю представлять себе ее лицо с одной размытой бровью. Ведь не похоже, чтобы Сафф заботилась обо мне. Никто из них этого не делал. После того как я ушел, – несколько писем, пара сообщений, открытка с «пожеланием скорейшего
Это было видео. И нет, я его еще не видел. Мы с Сафф встретились на автобусной остановке возле моего дома. Мы сидели под пластиковым козырьком, несмотря на то что было солнечно, и смотрели на проезжающие мимо автобусы. Сафф выглядела как раньше: короткие вьющиеся волосы, круглое лицо, рука с металлическими браслетами, которые как будто были ее личными китайскими колокольчиками. Я никогда особо не думал о Сафф; она всегда была подружкой Элли, глупой и безобидной подпевалой, «хвостом». Однако теперь Элли с ней не было. Сафф пришла на встречу со мной одна. И, может быть, она все же выглядела по-другому. Наверно, увереннее. Храбрее.
Она села на скамейку рядом со мной и сказала:
– Привет, Ретт.
Она не сказала: «Ты выглядишь лучше» или «Ты опять набрал вес».
Что значило, что я не должен был говорить: «Да, я снова растолстел».
Что значило, что я мог сказать: «Привет, Сафф».
Как будто мы были двумя обычными людьми, ожидавшими автобуса.
Я сказал Сафф, что ей не нужно показывать мне видео, если она хочет, чтобы оставался хоть один человек, который его не видел. Она сказала, что все по-другому, потому что она решила показать его мне. Она развернула свой экран и попросила проверить, включено ли изображение, а затем стала наблюдать за мной, пока я смотрел видео. Передав экран обратно, я старался не смотреть на ее грудь, следил за тем, чтобы даже мельком не взглянуть туда. Сафф говорила о том, как все смотрят на нее, и я ее понимаю. Со мной та же история.
Мысль о том, как помочь Сафф, пришла ко мне вечером посреди экзамена по математике, и я был настолько взволнован этим, что специально ответил на последний вопрос неправильно, потому что вычисление занимает слишком много времени. Я нажимаю «Отправить» и вскакиваю с кресла. Мама вернется с работы с минуты на минуту, и если я не сделаю это сейчас, то мне придется ждать до утра. У мамы на работе всего пару недель назад обновили машинку, и, если мне повезет, старая модель все еще находится в шкафу, ожидая возвращения в офис. Как оказалось, мне повезло, потому что вот она, стоит рядом с резиновыми сапогами. «Apricity 470». Я беру и взвешиваю в руке эту маленькую серебристую коробочку. И забываю, что ненавижу ее, ненавижу мамину веру в эту машину и ее так называемые ответы. Я отбрасываю в сторону все свои моральные сомнения. Потому что вот как я собираюсь это сделать. Вот как я собираюсь выяснить, кто «накачал» Сафф.
Из дела Гровера против штата Иллинойс
Совпадающее Мнение
«Независимо от того, может ли технология Apricity по-настоящему предсказывать наши самые глубокие желания, дело все еще находится на стадии обсуждения. Однако очевидно, что это устройство не имеет силы свидетельствовать о наших прошлых действиях. Apricity может рассказать нам, чего мы хотим, но не может рассказать, что мы сделали или что будем делать. Короче говоря, она не может сказать нам, кто мы. Поэтому эта технология не имеет никакого значения в зале суда».
Мы с Сафф решаем их огорошить, огорошить мной. После уроков состоится собрание класса, на котором выдвинут предложение о поездке в конце года. Единственным взрослым там будет учитель Смит, он же «Смитти», классный руководитель, а Смитти настаивает на «ученической автономии». Это значит, что во время собраний класса он сидит в учительской через коридор и перебирает бумаги. Мы с Apricity сможем прокрасться незаметно.
– Давай-ка еще раз пройдемся по делу, – говорю я. Мы сидим в машине Сафф на дальнем краю автостоянки и ждем начала собрания. – Мы сосредоточены на четырех людях: Линусе.
– Потому что у него есть доступ к зому, – записывает Сафф.
– Элли.
– Потому что она может достать зом и она могла это сделать.
– Астрид.
– Потому что я стала для нее чудовищем, – говорит Сафф.
– И Джосайя? – произношу я с вопросительной интонацией.
– Да. Джосайя, – соглашается она, но не добавляет ни слова. Она не говорит мне, почему его подозревает.
«Из-за того, что вы двое были вместе?» – хочу спросить я. Эта мысль не выходит у меня из головы всю неделю. Но я не могу спросить, потому что тогда Сафф решит, что мне не все равно. Хотя, может быть, поэтому она и не говорит мне. Надо попросить ее не беспокоиться о том, что мне типа не все равно. Надо сказать ей, что мне пофиг. На нее и Джосайю. На нее. На все. Я должен ей это сказать.
Вместо этого я говорю:
– Ты не задумывалась о том, что они могли сделать это все вместе? То есть весь класс?
Сафф отворачивается к окну, дышит на него, а затем стирает оставшийся след.
– Конечно. Но я стараюсь об этом не задумываться. Слишком хреново делается от таких мыслей.
– Извини.
Она удивленно оглядывается.
– Почему ты извиняешься?
– Не знаю. За то, что сказал, что это могли сделать все.
– Но ты прав. Это возможно.
– Нет, это был кто-то один, – говорю я, хотя, конечно, не знаю, правда ли это.
– Единственное, в чем я уверена, – это не ты, – говорит Сафф, глядя мне в глаза.
– Ага, это не я.
Ее лицо озаряется улыбкой, мимолетной, как звон ее браслетов. Есть – и сразу же нет.
Собрание вот-вот начнется, поэтому мы заходим в школу.
Смитти в учительской нет, он поступил куда лучше. Он вышел на улицу и сел в свою машину, чтобы (не так уж) тайно покурить. Первой в класс заходит Сафф, а я жду в коридоре. Оказывается, я нервничаю. Сердце бешено колотится в груди. Несколько месяцев назад мне пришлось бы сесть и спрятать голову между коленей, но теперь у меня достаточно сил, чтобы устоять на ногах. Наверное, это уже кое-что. Так бы сказали врачи. Стоять, когда тебе нужно стоять. Сила. Я считаю до тридцати, затем захожу в класс.
– Ретт! – кричит Линус так, как будто не прошел целый год и я никогда от них не уходил. – Дружище! – Он улыбается во весь рот, руки широко и приветственно распростерты. Ко мне бросаются две девушки, Бринн и Лида. («Ты так хорошо выглядишь, намного лучше!» «Да на твоих щеках румянец!») Эти две сделали бы из меня проект, если бы могли.
Астрид лениво машет рукой, а Элли восклицает: «Привет, тощий!», заставляя пару человек бросить на нее убийственные взгляды, которые она игнорирует. Джосайя молчит, пока я не встречаюсь с ним взглядом. Как обычно, его челка остро нуждается в стрижке. «Привет, чувак», – говорит он так тихо, что только я понимаю эти слова, потому что мне удается прочитать их по его губам.