Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
Танька спокойно парировала:
– Естественно.
– Я против, – отвернувшись от нее, бросил Саня.
– Я за, – коротко сказал Арнис, даже не вставая.
– А я против, – покачала головой Ленка Власенкова. И добавила в ответ на удивленный взгляд Олега Крыгина: – Не считайте меня бессердечной, просто нам лучше в это не соваться.
– Я тоже против, – вздохнула Ленка Черникова.
– Я за, – кивнул Игорь Мордвинцев.
– И я, – поднялся Север. – Тут Саня сказал, что Олег играет в рыцарей. Не вижу в этом ничего плохого, кстати.
– Я как Саня, – помотал головой Бэн.
– А я – как Сергей, – извиняющимся тоном оповестила Ленка Чередниченко.
Сережка тряхнул светлым чубом:
– Я за
– И я за драку, – сообщила Наташка Мигачева, обычно молчаливая, как пень.
– Я… – Сморч потер лоб. Видно было, что ему хочется подраться, но пойти против мнения Сани он не мог. – Я против, – с усилием выдавил наконец Сморч.
– Я тоже, – неожиданно сказал Андрей Альхимович.
Сергей не выдержал:
– Приехали!
– Не хочу новых похорон, – прямо отрезал Андрей.
– Я тоже против поэтому, – присоединилась Олька Жаворонкова.
– И я против, – глядя в огонь, Колька Самодуров ничего не стал объяснять.
– Я за, – подняла руку Ирка Сухоручкина.
Кристина Ралеска тоже подняла ладонь:
– Мне не нравится рабство. Я за бой.
– Я против, – отрезал Олег Фирсов.
– А я за, – одновременно с ним сказала Наташка Крючкова.
– Я с Колей, – подала голос Валька Северцева. Брат покосился на нее и чуть скривил губы.
– Я за. – Игорь Басаргин вскочил. – Мы должны помогать творить справедливость в этом мире, понимаете?!
– Я тоже за, – раздумчиво произнес Олег Крыгин.
– Против, – коротко отрезала Наташка, сестра Сани.
– Против, – так же коротко сказал Андрей Соколов.
– Я тоже не хочу драться не с урса, – покачал головой Богуш.
– Я за бой, – заключил Джек Сойер.
– Пятнадцать «за», тринадцать – «против», – тут же подвел итог Вадим, все это время, оказывается, считавший голоса.
– Небольшой перевес, – тихо пробормотал я, снова поднимаясь: – С голосованием все? Теперь позвольте мне сказать. Те, кто не хотел идти, могут не идти. Я никого не собираюсь тащить насильно.
Наступило молчание. В тишине хмыкнул Санек. А Андрей Альхимович покачал головой:
– Ну уж нет. Идти, так всем. Всем, Олег. Иначе ни к чему было затевать голосование.
Джек Сойер пил возле ручья, когда я, подойдя сзади, тронул его за плечо. Англичанин повернул узкое лицо и коротко улыбнулся.
– Если бы ты проголосовал против, была бы ничья, – тихо сказал я. – Я был уверен, что ты не захочешь драться.
– Нас никто не гнал в тот поход, в котором погибли мои друзья, – тихо сказал Джек. – И мы не искали выгод. Мы просто хотели справедливости… Тот парень, Александер, назвал тебя рыцарем, чтобы оскорбить. Но я бы не оскорблялся. Это скорей похвала.
– Спасибо, – я пожал ему запястья. – Спасибо… Ты не видел, где Танюшка?..
…Мой палаш и корда Татьяны столкнулись с коротким лязгом. Тонкий легкий клинок опасно засвистел, плетя плотное кружево ударов. Улучив момент, я сильным толчком в основание клинка вышиб корду из рук Татьяны и, перехватив ее запястья, притянул девчонку к себе. Луна освещала нас; со стороны костра еще слышалась перекличка самых неугомонных.
– Ты не жалеешь, – засмеялась Татьяна, – это хорошо, ведь и в бою не жалеют!
– Ты пошла со мной только потому, что это – я? – Я держал ее запястья крепким хватом, хотя она и не вырывалась.
– А этого мало? – тихо спросила она.
Я упрямо покачал головой:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты одобряла мои ошибки из-за того, что они – мои.
– Тут не было ошибки. – Она заглядывала мне в глаза, и из ее зрачков смотрела луна. – Я не хочу говорить избитые слова, но в жизни должен быть смысл. Даже в бессмысленной и заведомо обреченной. Мы все равно погибнем, так к чему бежать и прятаться? Лучше быть таким, как Джек, – сражаться с врагом и встречать опасность лицом к лицу… – Я с уважением смотрел в лицо своей подружки, а она продолжала: – Если есть выбор – быть трусихой или рыцарем, – я предпочту быть рыцарем. Даже если это выглядит глупо… – Она подняла свободную руку и коснулась моей щеки: – Помнишь, ты мне говорил про одну книжку Астрид Линдгрен? Там двое братьев сражаются со злом, и один спрашивает другого, почему тот идет в бой, если мог бы спокойно сидеть дома, не рискуя жизнью? А тот отвечает: «Чтобы быть человеком, а не комком грязи».
– «Братья Львиное Сердце», – вспомнил я. – Я читал про эту книжку в «Пионере». А ее саму так и не успел…
– Может быть, там ты ее еще прочитаешь, – сказала Таня. – А здесь мы просто должны жить, как люди.
– Просто? – переспросил я.
– Просто, – подтвердила Танька. – Даже если это и… непросто.
В тумане теплится восход.Копьем, мечом и кулакамиС баранами и ветрякамиСражаться едет Дон Кихот.Он едет тихо мимо стенИ кровель, еле освещенных…Как много есть неотомщенных……А отомщенных – нет совсем!И в миг, когда сверкнет над нимЛатунный таз огнем холодным,Смешное будет благородным,А благородное – смешным.В тумане теплится восход.Сражаться – глупо и опасно…Смириться может Санчо Панса,А Дон Кихот, а Дон Кихот…Коридор был бесконечным, тускло освещенным и совсем не страшным. Одно плохо – бесконечным. Я даже не шел, а просто брел уже по нему, время от времени толкая и дергая двери, в шахматном порядке расположенные по обеим сторонам. Двери не открывались. Казалось, они просто вмонтированы в глухую стену. Кое-где между дверей попадались прислоненные к стене швабры. Их созерцание выводило меня из себя, но тоже как-то устало. Это занятие меня так напрягло, что я не сразу заметил происходящие изменения. А совершались они как-то плавно и совершенно естественно. Я шел только что одетым так, как был одет этим вечером… а потом оружие осталось прежним, но самоделковая кожа сменилась отлично выделанной, и длинные перья широкополой шляпы то и дело цеплялись за стены… через секунду я отпихивал локтем мешавший мне дисковый «ППШ», а мешковатую гимнастерку перетягивал потертый ремень… «ППШ» сменялся мечом, плечи тяжело облегала плотная кольчуга… И еще что-то было, снова и снова, чуть ли не возле каждой двери.
У меня возникло ощущение, что я иду по коридору уже много часов. Три шага – дерг – шаг – поворот – дерг – три шага – дерг… Что же дальше-то?
Впереди – мне показалось – внезапно возник тупик. Но это оказалось разветвление – коридор уходил вправо и влево.
Ишак, которого поставили между двумя возами морковки, в конце концов сдох от голода. Печально… Я решительно повернул направо, начисто отметя все соблазнительные мысли о том, что слева мог быть близкий выход.
Справа, впрочем, выхода не было тоже. Да и коридора тут тоже не было. Вместо этого – тупик, в котором стояло мягкое кресло, а перед ним серым холодным глазом поблескивал стоящий на растопыренных тонких ножках массивный телевизор «Чайка». В точности такой же, как стоял у нас дома, только там он находился на тумбочке. И этот телевизор включился в тот самый момент, когда я, удивленно разглядывая это чудо, подошел к креслу.